– Я тоже работать, – сказал парень. – А что, в Ручейки нельзя по работе?
– В Ручейках нынче неспокойно, – возвращая документы, ответил милиционер. – Студентов понаехало, хулиганят. Пр-рактиканты, – добавил, будто ругательство. – Счастливого пути.
Контролёр засеменил за ним. Стайка ребят лет четырнадцати-пятнадцати, хихикая и шушукаясь, упорхнула в соседний вагон. Почуяв неладное, контролёр устремился за ними.
– Значит, нам по пути, – сказал парень спокойно. – Я, если что, Костя.
– Рада за вас, молодой человек, – ответила Агата и огляделась по сторонам, куда бы пересесть. Но как на зло, места у окошек были все заняты. К тому же приближалась небольшая станция, Деминская, а там могли набежать туристы. Тут встанешь – там уже не сядешь, и придётся до пятьдесят третьего километра или даже до Зазоров ехать стоя.
– Рюкзак твой закинуть? – спросил Костя, вставая и засовывая свой баул на сетчатую полку над окном.
– Не трогай, – огрызнулась Агата.
– Прости, я уже пару раз за него задел, но если хочешь, могу отряхнуть, – усмехнулся парень.
Она не удержалась и тоже улыбнулась.
Всё-таки он был довольно славный, этот спортсмен или кто он там с его рюкзачком. Из тех, кто не зануда-отличник и в то же время не хулиган-безобразник.
– Но рюкзак всё же не убирай, – сказала Агата. – У меня там термос и бутерброды.
– О, – обрадовался Костя. – Это весьма кстати! А у меня пирожки. Бабушкины. Варёных яиц и огурцов только не хватает – классика поездов.
– И курицы, – засмеялась Агата. – Но нет, яйца и курица – это для плацкарта.
– А для купе?
– А для купе вагон-ресторан, – авторитетно заявила девушка. – Только я никогда в купе не ездила. Мы даже до Таврики в плацкарте ехали.
– И как там Таврика? – поинтересовался Костя, доставая из своего рюкзачка полиэтиленовый мешок.
В нём, отдельно завёрнутые в вафельное полотенчико, ждали своего часа жареные пирожки. Запах пробивался сквозь все преграды.
– Круглые с мясом, длинные с картошкой, – сказал парень.
Бутерброды Агаты тоже не подкачали. Колбаса была не какая-нибудь там, а настоящая полукопчёная, нарезанная толстыми аппетитными ломтиками. И сыр с дырочками.
– И с той поры началась у них совсем другая жизнь, – сказал Костя.
Агата налила ему чай в эмалированную кружку, а сама, обжигаясь, стала прихлёбывать из жестяной крышечки термоса.