— Что, Кель?
— Я обошел остров. Он совсем небольшой. Из хорошего — нашел ручей. Хищников здесь быть не должно, нет никаких следов крупных зверей, но могут быть змеи, пауки, в общем, по джунглям лучше не гуляй, хорошо? Хотя джунгли здесь одно название, пара километров насквозь.
— Понятно, — кивнула я. — Давай плохое.
— Следов людей тоже нет. Никаких. Я попытался определить наши планетарные координаты. Если не ошибся, до ближайших мест, откуда могут, теоретически, выслать помощь, не меньше пятнадцати тысяч километров. Мы почти в центре океана. И… — судя по заминке, сейчас будет самое отвратительное.
— Говори, Кель.
— Связи нет вообще. Никакой, в принципе. Передатчик исправен, но в нем тишина. Я послал сигнал бедствия, но не уверен, что…
Он замолчал.
— Не уверен, что нас найдут быстро?
— Не уверен, что сигнал ушел, — мрачно поправил меня Кель. — Здесь нет следов людей, иначе я подумал бы, что работает глушилка. Может, какая-то аномалия, — повел он широкими плечами, — я читал, что здесь еще много необследованных мест вдали от курортных зон.
— А без сигнала бедствия подумают, что мы всего лишь захотели отдохнуть на природе без посторонних, здесь это не запрещено, половина планеты от людей свободна. И не начнут поиски, пока родные не заявят о нашей пропаже, а заявят не раньше, чем через три дня, когда закончатся торжества. Потому что Милава решит, что я нарочно не явилась, а в офисе все будут думать, что я на свадьбе сестры.
— Прости…
— Боже, ты-то при чем?!
Уж в чем я на все двести процентов уверена, так это в том, что Кель перед вылетом досконально проверил каждую мелочь. Да, вероятность неисправности в этой модели катера — одна миллионная процента, но… бывает. Всего не предусмотришь.
— Может, это и к лучшему, — вздохнула я. — Сам знаешь, я не очень-то горю желанием поздравлять Милаву с самым великим, замечательным, долгожданным и волнительным днем в ее жизни. Как-нибудь потом, задним числом… Без гостей, банкета, напыщенных речей и дурацкого разбрасывания монеток и лепестков роз над головами молодоженов. А лучше всего — вообще по голосвязи. Конечно, это лишит кое-кого повода позлословить, но мне-то что с того?
Милава — моя сводная единокровная сестра. Да, вот так сложно. Когда погибла мама, отец женился на одной из своих референток, молодой матери-одиночке с ребенком. «Как романтично и благородно: мультимиллиардер и Золушка с маленькой дочкой», — шумела светская пресса. Вот только Золушкина дочка была откровенно похожа на папины детские снимки. Привести в дом любовницу, едва сняв траур по жене… Я не стала скандалить, но в глубине души не простила. Мачеха отлично это чувствовала, так что и с сестрой отношения сложились так себе. Натянутые, мягко говоря.