— Да, и директор сказал, что… — он запнулся. — Рустам
Арсаланович, что-то не так?
— Все так. Продолжай, я слушаю.
— Так вот, директор сообщил, что...
Да, ловко же она придумала этот маскарад с переодеванием.
Никогда бы не подумал, что у нее хватит на это мозгов. Если только
дело не в охраннике, с которым у нее заранее была
договоренность.
Елизавета должна была следить за ней. Что, если на самом деле
все это время старуха просто валялась где-нибудь перед телевизором
и просто не видела, что происходило за ее спиной?
Круг грязи замкнулся. Она просочилась даже в мой собственный
дом, остров, который должен был оставаться нерушимой крепостью, что
бы ни происходило в остальном мире. Так ведь ты говорила, Анетта? А
теперь ты сама все разрушила изнутри, отравила мою душу и все
хорошее, что было у меня в жизни. Ты еще поплатишься за это. Ты и
твой любовник, кем бы он ни был.
Анетта
Как хорошо и свободно ощущается полет высоко над землей, когда
знаю, что хотя бы на пару часов я совершенно недостижима здесь для
Рустама!
Правильно ли я поступила?
Он говорил, что произошло недоразумение, что он уволит слуг, а
сам — изменится. Может быть, мне следовало его выслушать?
Опускаю руки на живот, где совсем скоро забьется маленькое
сердечко.
Нет, я сделала правильно, что не позволила ему вешать мне лапшу
на уши. Дом Рустама — не то место, где я могла бы выносить ребенка.
Я была бы несчастна там. Иногда можно пойти на сделку со своей
гордостью и вытерпеть плохое отношение к себе под какими-то
предлогами, но плохое отношение к своему ребенку — никогда. Я
никогда не позволю этому случиться.
Что бы ждало моего ребенка, останься я там? Дом со сварливой
Елизаветой. Днями и ночами отсутствующий ненормальный отец. Вечно
забитая мать, которая ходит как по иголкам и вздрагивает от каждого
звука.
Не бывать этому.
В аэропорту меня встречает Дана и тот самый Алекс, блондин из
международной организации, про которого она мне так много
рассказывала. Они собираются пожениться в августе, а я его видела
только на фотографии. Меня давно еще должно было насторожить,
насколько подозрительной была непреклонность Рустама в вопросе моих
самостоятельных поездок.
Дана еще издалека протягивает мне руки для объятий, и я с
беззастенчивым визгом бегу и бросаюсь ей на шею.
— Боже мой, наконец-то!