была в Москве, приехав в Россию по
финансовым делам мужа. За несколько часов общения они, со слов
Маши, успели влюбиться друг в друга. Через неделю бравый драгунский
поручик лично предстал пред матушкиными очами и попросил руки
дочери.
Сергей на удивление не имел никакого понятия о нашей семье. Да и
надо честно сказать, что я хотя и выбрался из долгов и уже
занимался серьёзными финансовыми делами, мы все продолжали жить
тихо и скромно. Однажды он после рождения сына неожиданно для меня
расчувствовался и признался, что если бы точно знал о зашкаливающей
знатности Маши и богатстве нашей семьи, то никогда не решился
попросить её руки.
Матушке молодой офицер понравился и она дала согласие на брак. Я
был в Америке и вернулся тогда, когда они уже
обвенчались, сестрице было невтерпёж и матушка со старшей
сестрой не смогли ей отказать. Я на Машу не
обиделся, а Сергей мне просто понравился. Да и
обижаться с моей стороны было глупо, влюбляться с первого взгляда и
тут же делать решительные движения по видимому было у
нас в крови.
До Крымской войны Сергей исправно тянул армейскую лямку, воевал
не один раз и принципиально отказывался от моей помощи. Материально
они конечно жили безбедно, Машина доля майората давала очень
хороший доход, да и я при случае не забывал делать большие подарки
по различным поводам.
Накануне Крымской войны Сергей получил полковника, служил на юге
и в конечном итоге оказался в осажденном Севастополе, где успел
получить еще два ордена к имеющимся двум. В конце августа 1855-ого
года был тяжело ранен на Малаховом кургане и эвакуирован сначала в
Бахчисарай, а потом в Ростов.
После выздоровления он получил назначение в столичный гарнизон и
принял один из драгунских полков. Накануне моего возвращения в
Россию ему приказали сдать полк и находиться в распоряжении
военного министра.
О моем приезде в Петербург все знали, как и о том, что я сразу
же проследовал в Зимний. Стоило мне покинуть императорский кабинет,
как в наш дом помчался посыльный с этим известием и вся моя семья
ожидала меня в большой и просторной гостиной.
После радостных объятий и тысячи поцеловчиков, мне показалось
что слезу смахнул даже скупой на эмоции Сергей Ильич, всё
проследовали в столовую, где был накрыт праздничный ужин.
Два часа за столом пролетели как одна минута, все одновременно
говорили обо всем и ни о чем, только один бравый кавалерийский
полковник молча и радостно улыбался в свои густые, но уже полуседые
усы, молча потягивая свой любимый «Моет Шандон».