И, конечно, вторая попытка не стала лучше. Как и третья, и
четвёртая, и пятая. Хорошо хоть боль здесь не чувствовалась, как в
капсулах, и на том спасибо. А то иной раз надругательства пугали
своей жестокостью, будто выдумывал их обиженный на всех мизантроп.
И пополам за ноги разрывали, и голову вместе с позвоночником
выдëргивали, и в комок кровоточащего мяса сминали.
Я провозился с чудищем до позднего вечера, и терпение лопнуло,
только когда часы уже показывали без четверти полночь. Шлем и
датчики небрежно полетели прочь, приставка получила незаслуженный
пинок, а я направился на улицу подышать ночным воздухом.
Исида и Лу уже спали в своих комнатах, а Олег храпел на посту. В
такие дни это было обычным делом. Никто не собирался вторгаться к
нам с пушками наперевес, вот все и расслабились.
А ночь какая? Нежный шелест листвы, остывшей после зноя, и тушью
темноты очерченные тени. Всё спряталось и скрылось, уже давно
спало. Во всей своей сложности природа всё-таки была удивительно
проста. Нет того нагромождения, которым человек окружает себя с
каждым днём всë больше. Попытки упростить жизнь оборачиваются еë
кратным усложнением. Поэтому я никогда не стремился стать частью
системы. Не нравилось мне представлять себя шестерëнкой, которая
рано или поздно выйдет из строя и станет ненужной. Я лучше с краю.
Постою в стороне, будто и нет меня. А потом уйду…
Наверное, это обида. Да, именно обида! И появилась она так
давно, что, кажется, уже должна была сгладиться. Убийство родителей
так и осталось нераскрытым преступлением. Смешно. Всюду камеры
видеонаблюдения, мы с Кирой подробно описали Павла Алекссевича, но
его так и не стали искать. Как будто мы жили не в охраняемом
посëлке, а где-то в трущобах, где без убийств не обходится ни одна
ночь.
Тогда это не укладывалось у меня в голове. Теперь же стало
плевать. Система отняла у меня самых близких людей, оставив лишь
ноющее чувство обиды, засевшее где-то в груди, как раковая опухоль.
И с ним я сросся настолько, что жить как все теперь уже и не смог
бы. Только не по тем правилам, которые нарушают все, кому не
лень.
Мне не нравились такие моменты раздумий. В них шаг за шагом я
приходил к воспоминаниям о том, что оставил позади. И неотвратимо
добирался до самого страшного события в своей жизни.