Она взяла сына на руки, беспомощно глядя на дочку, которая надрывалась криком.
– Подожди. Ты же женщина, – увещевала она ее, прикладывая Сашу к груди, – мы должны быть терпеливыми, – но дочка упорно не желала признавать в себе женщину и кричала, срочно требуя материнского молока. Лиза нервно качалась в кресле, делая вид, что у них все хорошо, но громкий плач Маши терзал ее слух. Она отняла от груди Сашу, надеясь, что тот хоть немного насытился, и потянулась к дочери. Теперь захныкал сын. Дубровской и самой было впору разреветься.
– О боже! – простонала она, но тут скрипнула дверь, и в комнату вошла нянюшка Лида, добрая, простая женщина лет сорока пяти. На часах было без четверти восемь, и это означало, что официально рабочий день женщины еще не начался. Но, зная, каково приходится молодой хозяйке с беспокойными близнецами, няня Лида приходила на службу раньше.
– Сейчас, милая, – проворковала она своим неповторимым грудным голосом, от которого у Дубровской становилось спокойно на душе. – Сейчас я тебе помогу.
Она усадила Лизу в кресло, подсунув ей одну подушку под поясницу, другую на колени. Прямо на подушку она уложила детей, так, что Саше досталась правая грудь, а Маше левая. Дети разом замолчали, но теперь уже расплакалась сама Елизавета.
– Не могу больше, – рыдала она, чувствуя, как дети тянут в стороны ее груди. – Я чувствую себя каким-то животным, молочным комбинатом на ногах.
– Надо потерпеть, милая, – говорила нянюшка, поглаживая то голову Маши, то Саши, то самого ревущего адвоката. – Материнское молоко для них сейчас самое оно. Крошкам всего четыре месяца. Нельзя отнимать их от груди.
Между тем молока катастрофически не хватало, и, несмотря на то, что груди субтильной Лизы после родов превратились в два молочных бидона, младенцы упорно не желали показывать прибавку в весе. Было решено докармливать детей смесями. После того, как малыши опустошали грудь и, плача, требовали добавки, няня и Лиза давали им еще порцию молочной смеси.
Сидя с дочкой на руках, Лиза не переставала жаловаться:
– Не представляете, Лида, я так отупела, что, мне кажется, стала забывать даже буквы. Наверное, мне уже никогда не вернуться на работу.
Дверь тихонько отворилась.
– Ну, и правильно, – раздался вдруг неспешный голос. – И думать забудь о своей работе. Детям нужна мать. Если захочешь, ты сможешь вернуться туда через семь лет, когда Саша и Маша пойдут в школу. Правда, тогда их нужно будет адаптировать к учебному процессу. Накинем еще три года. Всего получится десять лет.