Он подробно меня инструктирует, что и как говорить оперу,
касается всех нюансов и деталей, пытается предусмотреть все
возможные нестыковки. Я даже уставать начинаю.
– В общем, ничего и никого не знаешь, – заканчивает он. – Я не
хочу тебя полностью засвечивать. Хочу с тобой более неформальные
отношения поддерживать.
– Как с секретным сотрудником?
– Ну, зачем, просто, как с интересным человеком. Мы тебе,
кстати, в этот раз ещё и награду дадим.
– Уже обещали как-то, – усмехаюсь я.
– Обещали, значит получишь. Я похлопочу. Орденов не обещаю, но,
что бы ни было, для карьеры общественного деятеля пригодится.
– Я ж сказал, что я не гордый, я согласен на медаль, – со смехом
цитирую я Твардовского.
– Ну, и молодец. Сейчас приглашу сотрудника. Всё запомнил?
***
Начинается однообразие больничных будней, время от времени
расцвечиваемых новыми встречами. Киргиз, полагаю, сюда уже не
сунется, но о том, как его достать и обезвредить подумать стоит,
благо, время есть.
– А это точно он был? – хмурится Цвет, тоже посетивший меня.
– Ну, мне же в грудь выстрелили, а не в глаза. Я что, по-твоему,
Киргиза не узнаю? Естественно, это был он, вне всяких сомнений.
Блин, да он тебя самого был готов заколбасить тогда в «Волне», а ты
всё с ним, как с младенцем носишься. Кот, возможно, тебе тоже его
привет хотел передать. Надо решать с ним, короче.
– Смотрите, какой решала. Я что, должен слово своё нарушить? Я
ему обещал! При тебе, кстати.
– Тише, пожалуйста, Даниила Григорьевича разбудишь, – шепчу
я.
– Да я не сплю, не сплю, ребята. Вы мне не мешаете.
– Бл*дь, – одними губами произносит Цвет.
Даниил Григорьевич Скударнов, боевой офицер, генерал-майор,
мотострелок, афганец, с осколочным в бедро, уже второй день
соседствует со мной в палате. Ранение серьёзное, не то, что у меня,
но держится молодцом. Колонна попала в засаду. Сначала лежал в
Ташкенте, сюда привезли на повторную операцию.
– Можешь выйти? – семафорит Цвет и добавляет громко. – Ладно,
пойду, пора мне уже.
Я киваю и кряхтя, кое-как сползаю со своего ложа.
– Пойдём уж, провожу.
Мне вставать пока не разрешают, но я это дело практикую
потихоньку. Тенью выползаю в коридор и приседаю на край широкого
подоконника
– Короче, Бро. Пока я с ним не поговорю, ничего не делать. Ты
понял? Это брат мой.
Ну, ёлки, детский сад прямо. Нашёл брата… Блин, сентиментальный
бандит. Сколько только на моей памяти народу завалил, а тут
родственные чувства…