– Ну, смотри, надо значит надо. По «Орбите» я тоже могу помочь.
Скажи, сколько тебе нужно, и я всё решу, министерство выделит
фонды, всё по-белому. Хочешь? Главк-шмавк, все дела.
А вот за это ещё одно спасибо, уважаемый товарищ Матчанов.
– Да, очень хочу, спасибо…
– Не за что, не благодари, дорогой. Ладно, я смотрю ты уже
засыпаешь…
– Нет-нет, всё нормально… Фархад Шарафович... не знаю, Айгюль,
наверное говорила. Возможно ли на министерство выйти… пищевой…
– Выйдем-выйдем, везде выйдем. А пока отдыхай. Я сегодня уеду,
но Айгюль ещё несколько дней побудет. Так что по всем вопросам
можешь с ней говорить.
Он встаёт и идёт к двери.
– Выздоравливай.
Ладно, буду… Я проваливаюсь в темноту, а когда открываю глаза
вижу Айгюль.
– Ты поспать хочешь? – участливо спрашивает она.
– Что ты, совсем нет…
В туалет я хочу! Писать. В меня безостановочно вливается
жидкость, прямо в вену. Надо же ей куда-то выходить…
– Я же вижу… – кивает она.
Здрасьте… Это что, нотки обиды что ли? Ну, ты даёшь, племянница
падишаха…
– Ладно, я тогда завтра приду…
Правильно. Приходи завтра. Я снова закрываю глаза…
– Поправляйся…
– Хорошо…
Интересно, можно ли было не словить пулю? В смысле, не в этой
конкретной ситуации, а вообще, прожить так, чтобы не словить? Или
действительно не сейчас, так потом? Я не сомневаюсь, что шрам будет
точно такой же, как у Егора Доброва. Аккуратная дырочка под правой
ключицей, маленький лунный кратер. И большая крабовидная туманность
на спине у лопатки. Наверное, избежать невозможно… Я нащупываю
кувшинчик и засовываю под одеяло. А! Больно! Сука! Разодрали всё
катетером своим…
И грудь болит, конечно, но вроде не так сильно, хотя движения
правой рукой идут со скрипом и стонами. И сколько мне теперь на
таблетосах сидеть придётся? В моё-то время медицина чуть
совершеннее была… Да ну, правда? В разворованной разрушенной
стране? Ну, ты и сказанул… Глаза закрываются и я проваливаюсь в
тёмные облака…
Просыпаюсь, резко открывая глаза и выдыхая, будто выныривая с
большой глубины. Или, как от прямого введения адреналина в сердце.
Стучит оно как сумасшедшее, как сигнал максимальной опасности.
Ощущение, будто лёгкие разрываются. Хватаю воздух и не могу
надышаться.
Надо мной кто-то стоит, но я не пойму кто, всё мутное и плохо
различимое. Поначалу разбираю лишь светлый силуэт, но проходит пара
секунд и дыхание, а за ним и зрение приходит в норму.