– Мочалова, Ксения Аполлинарьевна, я бы не стал называть талантом. Да, иногда он играл очень вдохновенно – потому, наверное, и запомнился. Но он никогда не репетировал, ролей толком не знал и, по большей части, был на сцене совершенно скучен. Но, главное, он был запойный пьяница! А это, согласитесь, несовместимо с талантом.
– Как сказать!
Леночка с укоризной посмотрела на тетушку, но та упрямо щурила глаза и качала головой.
– Это спорный вопрос.
– Какой же спорный, помилуйте? Вы что же, одобряете пьянство? Мочалов устраивал дебоши в кабаках, бросил жену, от него отказалась родная дочь, умер он где-то пьяным, под забором! И это, вы полагаете, не порочит высокое звание таланта?
Но Ксения продолжала качать головой:
– Талант, как известно, совместен даже со злодейством…
Петр побледнел, но Мария Аполлинарьевна тут же попросила перевести разговор на более приятные темы. В конце обеда Петр извинился за свою горячность, но Ксения вовсе не обиделась, она находила удовольствие в дружеских спорах. Леночка очень любила обоих спорщиков, но ловила себя на том, что почти всегда она – на стороне жениха. Вот и в этом споре: верно, пьяный человек отвратителен, а если ему дал Бог таланта, он его загубит, убьет – за рюмку водки!
Вспомнив вчерашний разговор, Леночка припомнила и еще кое-что. Качели раскачивались уже еле-еле, Петр сидел рядом на доске, приобнимая ее за плечи. Подняв к нему лицо, девушка спросила:
– А кто был тот жуткий человек со шрамом на лице? А, Петруша? Да еще пьяный?
Петр удивленно отстранился.
– О ком ты говоришь, Леночка? Я не понял?
– Да, да, тебя видели! Где-то у портовых доков, у кабака! Ты там бываешь?
Девушка не была возмущена или напугана, напротив, в ее глазах блестел азарт. Все же Уманцев притормозил ногой о землю, совсем остановив доску.
– Кто же тебе такое сказал? Кто мог меня видеть?
– Анетта Городецкая.
Петр засмеялся, подхватил Леночку на руки, крутанулся на каблуках.
– Ну конечно! Кто же еще мог такое придумать, как не эта эксцентричная особа с буйной фантазией!
– Не иронизируй, дорогой! – Леночка не торопилась покинуть его объятия, наоборот: еще крепче прижалась, заглядывая в красивое насмешливое лицо. – У Анюты, может быть, и правда богатая фантазия, но еще и острые ум и глаза. Странно было бы ей ошибиться.
С Анной Городецкой Леночка училась в одном пансионе. Близкими подругами они не были, но хорошими приятельницами – да. Все-таки обе из одного города, семьи давно знакомы. Если кто-то приезжал проведать Леночку, привозил подарки от родных и Анюте, и наоборот. Когда Леночка вернулась в Саратов, Анетта, окончившая пансион годом раньше, зашла ее навестить. И поразила юную княжну своей почти спортивной одеждой, короткой стрижкой, ездой на велосипеде и курением тонких папирос. Оказалось, она служит репортером в газете своего отца. Тот был чуть ли не самым богатым человеком в городе: владельцем отелей, ресторанов, ипподрома с конезаводом, а также нескольких газет. Дочери он не запрещал жить по-своему, даже гордился этим.