Из того самого чувства, которое сгубит кошку, соглашаюсь. Сажусь
на заднее сидение «Уазика», и мы едем по летним улицам города в
сторону ж/д вокзала.
— Он сейчас на сборном пункте, — поясняет капитан, сидящий
рядом.
Сборный пункт, где производится формирование команд для
отправки, находится около вокзала. Это небольшая закрытая от
посторонних взоров территория. Железные ворота открываются, и мы
заезжаем внутрь.
— Посиди пока, найду Евгения Георгиевича, — предлагает
капитан.
Выхожу из машины и осматриваюсь. Много молодых парней, ещё в
гражданке и волосатые. Часть сидит на скамейках и курит, часть
слоняется по двору, часть, наверное, в здании. А совсем небольшая
группа, человек тридцать грузится в транспорт — обычный городской
автобус, взятый на время в каком-нибудь автопарке. Так это
«двойка»! И так мало транспорта на рейсе, ещё и снимают все кому не
лень с маршрута! Автобус загрузился, двери закрылись, но в
последний момент в автобус успевают заскочить двое флотских! Из
закрытого автобуса раздаются гул и крики. Оно понятно — вместо двух
лет три года служить. Железные ворота ещё раз открылись, и автобус
стал выезжать из сборного пункта. Но в это время заднюю дверь
автобуса отжали изнутри, и оттуда выскочили несколько призывников и
стали разбегаться как тараканы в разные стороны! Народ на плацу
оживился и стал одобрительно свистеть. Чем закончилась история, я
не досмотрел — вернулся капитан и повел меня на встречу.
В большом помещении на втором этаже стояли двухъярусные
деревянные нары. Много, сотни три, не меньше. Часть коек
заправлена, некоторые пустые. Вдали виднелся ряд умывальников. Тут
обитают призывники до тех пор, пока не сформируется их команда, и
не приедет за ними «покупатель». Вроде тех двух морячков. Меня
повели в отдельный кабинет. Кабинет как кабинет — стол, стулья,
шкафы, плакаты на стенах. Портреты Ленина и Горбачёва. Судя по
всему кабинет чужой, так как мужчина, находящийся в нём, с
интересом рассматривает какие-то кубки в шкафу. Значит, видит их в
первый раз.
— Евгений Георгиевич! — представился этот суховатый дядя лет
сорока пяти, почему-то в гражданке.
— Штыба Анатолий, — не остался в долгу я.
— Присаживайтесь, — предложил военком края, обращаясь ко мне на
«вы».
Капитан, кстати, мне «тыкал», но так сейчас везде — если
молодой, тебе «тыкать» будут все.