Говорю, чуть наклоняя голову:
— Я к вам по очень важному вопросу.
— Вы наш постоялец? Что-то не так с номером?
При этом она хлопает пушистыми ресницами.
Завораживающее зрелище, надо отметить. Глазищи-то огромные, даже поначалу не пойму, какого оттенка. То ли синие, то ли серые. Гипнотизируют они меня.
— Нет, я не ваш постоялец. Я скорее по личному вопросу, — тяну, поедая ее взглядом.
— По личному? — она снова удивляется.
Серьезно? Такая красотка и не привыкла, что к ней подкатывают?
Подхожу к ее столу, говорю с улыбкой:
— Хорошая у вас гостиница, небольшая, но уютная. Опять же кадры бесподобные.
— Спасибо, но я не вполне понимаю… — лепечет она.
И тут я ее прерываю, резко переходя на «ты»:
— Поужинай со мной сегодня. Можешь выбрать любой ресторан. Какой твой любимый?
— Э-э… — она запинается на полуслове, снова начинает: — Стесняюсь спросить, с чего вы решили, что я буду с вами ужинать?
Нахалка… Люблю таких, чтобы с норовом.
— Готов предоставить с десяток отличных поводов, чтобы ты со мной поужинала, — говорю, показательно ее оглядывая.
Она снова чуть заметно кашляет, видно все-таки не привыкла к такому напору.
А потом ее лицо морщится.
— Я прошу прощения, но вам лучше выйти.
— Прямо даже так? — посмеиваюсь, наблюдая за тем, как ей неловко.
— Немедленно! — ее тон становится резким.
— Я не хотел тебя обидеть, — пожимаю плечами. — Слишком напирать тоже не хотел, просто ты мне понравилась. И я хочу узнать тебя получше.
Под «узнать получше» лично я подразумеваю секс. Произношу это с характерной интонацией.
Думаю, она это понимает, потому что тут же нервно сглатывает, даже будто бы краснеет.
И вдруг чеканит:
— А вы мне не понравились.
По тому, как часто дышит, как смотрит на меня, тут же определяю — врет.
— Лгунья, — так ей и говорю. — Я же не прошу тебя выйти за меня, просто поужинать. Там уже решим, насколько хорошо мы сочетаемся.
А то, что мы сочетаемся идеально, лично мне понятно уже сейчас.
— Мужчина, вы русских слов не понимаете? — она смотрит на меня строго. — Выйдите из моего кабинета и больше не заходите!
— Какие мы грозные, — поигрываю бровями. — Что ж, не прощаюсь…