Нищета и отчаяние, виденные драконитами в приграничном Транке, еще не добрались до столицы, и Кэль мысленно возблагодарил Святое Небо. Не хватало им вторично вызвать ярость толпы!
– Вы готовы, мой король? – с усмешкой спросила Джин, когда все трое достигли подножия холма.
Вверх по склону вела дорога, мощенная белым в серую крапину камнем. На вершине красовался дворец.
Позвоночник Кэля сам собой вытянулся в струнку и застыл. Пресловутая военная выправка, которой добивался от кадетов магистр Эйлер и которую столь забавно пародировал Кэль, видимо, вошла в его плоть и кровь. И хорошо. Кэль должен произвести впечатление настоящего правителя, иначе Ирина и разговаривать с ним не станет, не то что слушать его условия.
Тогда Элдра обречена.
Кэль поднял голову и скопировал гримасу отца, приберегавшуюся им для переговоров на высшем уровне. Ту самую гримасу, которая делала отца неприступным и непонятным для близких.
Он заставит Ирину слушать. Заставит вступить в переговоры. Заставит с помощью магии спасти Элдру.
И не покинет Рэйвенспир, пока не заручится обещанием королевы.
– Джин, говорить будешь ты. Объяви о моем прибытии, назови мой полный титул. Потребуй аудиенции у королевы. Скажи, что я прибыл по делу государственной важности.
К счастью, Кэль не дрогнул голосом, произнося эти слова. И руки его, державшие поводья, тоже не дрогнули.
Столько лет Кэль упражнялся выказывать безразличие к тому обстоятельству, что трон Элдры ему не светит, – и вот эти упражнения пригодились.
В воздухе прозвучали низкие голоса колоколов собора, оттолкнулись от пологого склона, отозвались долгим эхом.
– Святое Небо! – воскликнула Джин. – А это еще что такое?
Кэль дал шпоры коню, вмиг оказался на пологой вершине холма. И вот что предстало его глазам.
Женщина благородного обличья, с виду годящаяся Кэлю в бабушки, была в непристойной позе распята на каменной стене посредством неестественно длинных, снабженных когтевидными отростками яблоневых ветвей.
– Наверно, государственная преступница, – проговорила Джин.
Вдруг женщина задергалась в конвульсиях, рот ее раскрылся на невиданную ширину, и в гортани начало формироваться нечто большое и круглое.
– Святое Небо, помилуй нас, – выдохнул Трагг при виде блестящего красного яблока, медленно и мучительно исторгаемого несчастной женщиной.