. Насколько я помню, законом не предусмотрен запрет на передвижение по городу мёртвым. Успокоившись на эту тему, я пошёл дальше и вскоре перелез через кладбищенский забор, что не составляло особого труда.
* * *
Стоит ли убеждать, что идти по родному городу мёртвым – очень странное ощущение. Всё вокруг было знакомым и хорошо узнаваемым – ничего не изменилось с той поры, как я был жив. Только моё место в этом мире стало другим. Было ощущение, что я, как говорят в иных случаях, не на своём месте, мне предстоял длинный путь, а учитывая, что светиться мертвецом мне не хотелось, над маршрутом пришлось поломать голову. То тут, то там я, как можно тише, брёл по кустам и зарослям, которые никогда не были дефицитом в нашем городке, чтобы не привлечь чьего-нибудь внимания. Вскоре это партизанское перемещение мне надоело, поскольку изрядно замедляло меня. Оглядевшись и внимательно оценив окружающую обстановку, я увидел, что прятаться практически не от кого – в эту предосеннюю пору, да и в такое позднее время суток наш городок как вымерший – редкий прохожий встретится. Взвесив свои доводы, я пошёл по обочине и стал рассматривать знакомые пейзажи. Как я и предполагал, ничьего внимания я, можно сказать, не привлёк. За всё время пути мне попалась только кучка полупьяного молодняка, бездельничавшего на автобусной остановке – их я по привычке успел испугаться – и еле смогший внятно попросить помочь пятью рублями алкоголик, который не заметил во мне ничего подозрительного, да и вообще не был занят ничем, кроме как мыслями о том, как собрать на «пузырёк».
Так, за своими мыслями и крайне незначительными путевыми происшествиями, дошёл до дома № 3 по улице Цветочной. Как только я его увидел, сразу понял, какая квартира в этом доме мне нужна. Не оставалось никаких сомнений: единственный человек, которого я знал в этом большом, загнутом углом доме – Аня Эн (№). Пройдя к фасаду дома и просчитав, где окно её квартиры, я заметил: свет горит, значит ещё не легла спать. Оставалось проникнуть в подъезд, и это было не слишком просто, учитывая, что на каждой двери установлен домофон, а ключа у меня, естественно нет. Насколько я знал, в этой неимоверно длинной пятиэтажке жило полно алкоголиков и разного сброда, так что мне оставалось ждать, пока какой-нибудь ханурик выйдет на улицу за вином, сигаретами или по какой другой острой необходимости. Опасения быть замеченным оставались, хотя разум подсказывал, что моё состояние мертвеца никто не определит. И всё же я спрятался за высоким крыльцом с той стороны, куда открывается дверь, чтобы успеть придержать её снизу до того, как она захлопнется. По своим наблюдениям я помнил, что пьяные (или в ином состоянии эйфории) полуночники не склонны оглядываться на закрывающуюся за ними дверь, как и вообще мало расположены оглядываться по сторонам.