Светлый пронзительный летний день. У стены рядом с печкой моя кровать, перед ней Сашкина, поменьше, вдоль окон диван, рядом с ним круглый стол. Около двери стояла на тумбочке радиола Урал, за перегородкой, где сейчас дыра, была кровать родителей. Все. Нет, еще стол, покрытый клеенкой, и под ним четыре табуретки на кухне. Тихо, родители на работе, а Сашка носится на улице.
Жду звуков, давнишних, потерянных. Их нет. Недалеко за домом был ключ, интересно, он жив? Вышел, подошел к тому месту, где был хлев, упавшая вниз крыша развалила бревна в стороны, на куче мусора лежит ржавая лопата без черенка. Повернул к роднику, искал долго, пока не вышел к ручью. По его берегу поднялся к истоку. Вода мощно рвалась все из той же трубы, падала в запруду из камней и стремительно гнала ручей. Ключ возмужал, набрался сил, ему не на кого было надеяться, он работал, ему надо поить жизнь. Сложил руки в ковшик, подставил под водопад и отхлебнул. Заломило зубы, и вкус тот же, из детства. Снова наполнил ладони водой и несколько раз плеснул на лицо, оно сначала обиделось, а потом полыхнуло благодарным жаром. Я вытер его низом рубашки. Постоял, посмотрел на водоворот, затянулся влажным прохладным воздухом родника, потом сломал ветку ольхи под черенок и пошел к машине, прихватив с собой лопату.
Открыл багажник, достал нож, у меня хороший нож, с ним я езжу на рыбалку. Однажды, когда друг неудачно, а может, удачно, взмахнул спиннингом и вогнал тройник блесны мне в голову, он легко этим ножом разрезал кожу и извлек два впившихся крючка. Тонкие надрезы зажили удивительно быстро.
Собрал лопату и начал откапывать машину. Почему-то вспомнил давнюю уже историю.
Зимней ночью в мороз под сорок, в лесу между поселками знакомый парень менял колесо на грузовике. Снял спустившее, наживил другое, и в это время грузовик сорвался с домкрата, придавив ему кисть левой руки. Сумасшедшая, бесконечная боль. Он пытался выдернуть руку, пытался подкопаться под нее ключом. К боли добавился страх, страх быстро перерос в ужас. Боль и ужас разрушили разум. Он бил прижатую руку ключом у запястья, чтобы сломать ее, не смог, затем решил сломать ее в локте, тоже не получилось. В безумии боли, крика и страха, стал рвать свою руку зубами и грыз ее до тех пор, пока не потерял сознание. Он не посмотрел на часы, не надеялся на помощь, он сам бился за себя, сколько смог, но перед тем, как он потерял сознание, его глаза послали в мозг свет фар ночного рейсового автобуса. Парень долго лечился, сначала в хирургии, потом в психиатрии. Первым его осознанным делом было то, что он сжег удостоверение водителя.