Короче, я села на корточки просто порыдать, и… увидела кольцо, валяющееся в траве. Тут даже папин гнев не смог мне испортить настроение. На следующий день мы всё равно выясняли отношения, я пообещала, что больше такое никогда не повторится, и выслушала в ответ, что качусь по наклонной плоскости, что всё это звенья одной цепи и тройка по поведению на позапрошлой неделе тоже звено в этой гребаной цепи.
Дальше – я хожу в школу, мы с Мишей встречаемся, гуляем, и не только гуляем. Всё идёт своим чередом, в нашу жизнь никто не вмешивается, и мы чувствуем себя прекрасно. В какой-то момент, видимо, сработала интуиция у моей мамы.
Стоим мы с ней с балконе, болтаем, и мама ни с того ни с сего вдруг:
– Скажи, а что, с Мишей у тебя всё серьёзно?
– Да, мама, мне кажется, очень серьёзно.
– Да? – говорит. – А ты с ним близка?
Я отвечаю от всего сердца:
– Да, знаешь, мы очень близкие люди.
Мама, похоже, не очень довольна ответом.
– Хорошо, да, близкие люди… А вы… Ну… как бы сказать…
Я совсем не понимаю, что она пытается узнать и что её конкретно интересует.
– Скажи, дочка, а откуда у тебя кольцо?
– Если честно, Тамара Алексеевна подарила. Мы с Мишей были на теннисе, потом у них дома пили кофе, и вот она мне тогда подарила.
Мама по-прежнему не удовлетворена, а я по-прежнему не понимаю, чем именно. Наконец, она набирается духу и спрашивает:
– А вы спите вместе?
– Мам, ну конечно спим!
Конечно же, мы спали. В смысле спали сном. После долгих-то занятий любовью.
Сегодняшнему поколению смешно такое слышать. Но тогда для всего этого не было никакого языка. То есть я со всеми участниками предприятия буквально попала в ситуацию lost in translation. Не подумайте, я, разумеется, залезала к брату в библиотеку и листала у него анатомический атлас. Потом как-то раз в процессе своих подростковых исследований обнаружила у папы американский журнал, по всей вероятности, Playboy, там были женщины с «грудями» и разной степени раздвинутыми ногами. Но всё это было крайне малоинформативно.
Короче говоря, мама поняла, что происходит какое-то недоразумение. Она меня обо всём выспросила, получила на всё положительный ответ, но разговор зашёл в тупик. Тогда она начала сначала:
– Ну, вы целуетесь?
– Ещё как!
Надо сказать, маме я не врала никогда. С папой было сложнее, а маме – только правду. Мама знала, что у меня в школе было три дневника: один для папы, другой для неё, третий для учительницы. Она знала всё.