Случись со мной такое обстоятельство не в 1847-м, а в 1867 году, я, вероятно, отнесся бы к такому щекотливому вопросу более практически, внушил бы рекламаторам, что долг всякого есть-де повиноваться воле высшего начальства и поставленным от него лицам и т. д., да постарался бы прежде всего устранить себя, чтобы не сочли участником интриги и человеком «беспокойного характера». Но я поступил как школьник. Встретив в вышеприведенных рассуждениях жителей только полное подтверждение моих собственных, уже давно сложившихся мнений насчет абсолютного вреда от назначения вообще начальниками лиц в их родных округах, и вполне убежденный, что попадись в Тушинский округ образованный человек начальником, то можно бы много полезного сделать не только для ближайших интересов населения, к которому я со свойственным молодости увлечением успел искренно привязаться, но и в смысле осуществления моих идей насчет занятия приаргунских обществ, движения к Чечне – одним словом, насчет совершения дел, казавшихся мне несомненно полезными и могшими, кроме того, доставить нам, исполнителям, известность и удовлетворение честолюбивых помыслов; я так и высказал перед жителями, что вполне разделяю их взгляд, что действительно очень хорошо бы было получить им наконец постороннего начальника, что они могут выбрать несколько человек и послать их в Тифлис к наместнику, который так доступен, что, конечно, их выслушает, и что хорошо было бы им при этом указать на подполковника Гродского как человека, ознакомившегося с округом и приобретшего в короткое время пребывания в их местах уважение многих. Ту т я сделал еще большую школьническую бестактность – впутал имя человека без предварительного его согласия, рискуя навлечь на него подозрение в участии в интриге, между тем как тот, сидя в Закаталах, и во сне ничего подобного не видел… Все это теперь мне, сильно опаленному порохом житейских битв, ясно и кажется непростительной наивностью даже для двадцатитрехлетнего юноши, но тогда я, человек, вообще весьма легко поддающийся первым впечатлениям и постоянно делавший промахи против житейской премудрости, поступил просто, без всякой задней мысли, не думая ни о каких интригах и возможных последствиях. Вышло не так. Когда выбранные из округа несколько человек прибыли в Тифлис с целью в ближайший приемный день обратиться к наместнику со своими заявлениями, то это сделалось тотчас же известным некоторым тамошним князьям, знакомым Левана Челокаева, и те решили не допустить приехавших к графу. Их пригласили к себе, обласкали, затем красноречиво напомнили о патриотизме, о вековой связи с Челокаевыми, удивлялись, что они,