Он видит, как сложна жизнь, ведь всё человечество, могучее человечество, исходившее планету и протянувшее руки в космос, тысячи лет копившее знания, изучая и покоряя всё вокруг, не сможет создать такой травинки. Создать хоть крохотную жизнь из небытия. Любыми, напряжёнными до исступления, до безумия, до стёртых пальцев, любыми усилиями всех учёных и мастеров, живущих и когда-либо живших, – не сможет.
Подвижник видит это и, быть может, становится мудрее. И счастливее. Если не случайна и прекрасна травинка, то не пропадёт и смотрящий на нее.
Ведь верно, что любая деталь, на которую падает взгляд, отражает в себе весь мир. Вопрос лишь в силе этого взгляда.
Мир полон символов, скрытого смысла. Нужен внимательный взгляд и сквозь обыденное, привычное – откроется запредельная глубина. И будет эта радость узнавания, прикосновения к тайне, к чему-то большему, чем цепь бегущих дней. Радость узнавания. Или печаль? Как в ту минуту, когда я впервые понял, что именно нарисовано на той фламандской картине – «Торговка рыбой».
Казалось бы – обычная жанровая картина. Что необычного? Торговка режет рыбу на столе. За дверью лавки кипит рынок, снуют люди.
Но если вглядеться, вчувствоваться… Торговка с жестоким лицом режет рыбу. Центр картины – острый нож в цепких привычных пальцах. Липкие и холодные пальцы, равнодушный взгляд. Хотя нет, у неё злой взгляд. Но не просто злой… Обычно в злом взгляде есть подтекст, скрытая тональность: обида, горечь, ревность, зависть, что-то иное, выступающее причиной зла, для чего зло – это форма. Но в глазах этой торговки – зло в чистом виде, без примесей чего-то другого, в её глазах – самое худшее и настоящее зло – бездушие.
В этой женщине – нет ничего женского… Она не красива и не уродлива, она – безлика. И когда понимаешь, кто стоит в центре картины, проясняется и всё остальное. Живые люди за дверью, мёртвые рыбы – перед торговкой… Рыба – символ христиан… На этой картине изображена Смерть.
Искусство – носитель смысла. Жизнь неохватна и быстра, главный смысл теряется в череде событий. Но искусство снова и снова высвечивает этот ускользающий смысл.
Когда-то была эта простая вера, что всё вокруг – искусство. Всё на земле и в людях. Что-то, созданное с замыслом и любовью. Неважно кем, но – именно созданное. Уже искусство или может им стать. Но потом – стала непреодолимой эта граница между смыслом и… Всем остальным. Между смыслом и жизнью. Между живым смыслом и мёртвой жизнью. С возрастом начинаешь скользить вдоль этой границы, но заступаешь за неё всё реже, а потом – никогда. И взгляд, который раньше выхватывал что-то настоящее, становится невидящим. В этих днях ничего нет, в каждом из них. Такая пустота…