Я встала пошатываясь. Глаза непроизвольно снова нашли
доказательства того, что мне не почудилось: разноцветные всполохи
ползли под кожей мужчины, вырисовывая причудливые узоры. Множились,
разрастаясь, завораживая, притягивая взгляд. У меня заложило уши.
Химера была так похожа на мерцающую завесу между мирами, но стократ
ярче, стократ притягательнее, в миллион раз чудеснее.
– Она прекрасна, – прошептала я.
Как я сразу не догадалась? Только носитель Химеры может
приказывать, только его невозможно ослушаться.
– Соберись, – просипел Мэйсон. – Они скоро ворвутся сюда и
добьют меня.
Но как же? Никто не может причинить вред носителю. Это просто
невозможно!
– Они помогут вам, величайший, – я участливо коснулась его руки.
– У вас, должно быть, начался бред от потери крови. Позвольте
мне…
– Помолчи, – прервал меня медведь. – Положи руку мне на
грудь.
Я подчинилась, с благоговением касаясь мелких всполохов. Это
было похоже на лёгкие удары током, кожу начало покалывать, по всему
телу побежали мурашки. Мне начало казаться, что пальцы слегка
заледенели, а в голове как будто застыл густой, вязкий туман.
– Выше, в самый центр, к сердцу, – Грегори Мэйсон уже не мог
держать даже голову, просто лежал едва дыша, но откуда-то всё-таки
нашёл силы вцепиться в мою руку и провести ею по своей коже.
Мне стало дико больно, в ладонь как будто вонзились острые иглы,
голова взорвалась от тысячи тысяч голосов. Я закрыла глаза, не в
силах терпеть и, кажется, закричала. А голоса зашептали: просьбы,
приказы, наставления. Принялись рассказывать свои истории. И
хорошие, и плохие. В меня как будто врезали наживую чужую боль,
чужое счастье, чужие надежды, чужие страхи, чужую радость, чужие
сомнения. И триумф. Химера преисполнилась этого чувства, она
бесновалась, приветствуя нового носителя.
Я отшатнулась, разлепляя веки. По моей руке поползли, раздирая
всё изнутри, мерцающие огни. Я скинула с себя куртку, вены жгло
так, как будто в кровь подмешали крошку от стекла.
– Что вы сделали? – вскрикнула я, пытаясь прогнать безумную
догадку. – Зачем?
– Ты слышишь их? – спросил Мэйсон.
Кивнула, чувствуя, как подгибаются ноги.
– А я больше не слышу, – улыбнулся медведь.
Я упала на колени и заскулила, меня словно сжигало изнутри,
слёзы застилали глаза. Проморгавшись, принялась всматриваться в
Грегори Мэйсона. Он привстал, из его горла вырвался хрип, торжество
в его глазах опалило меня на секунду. Мэйсон зашёлся кашлем.