– Имеете ли вы еще что сообщить мне? – спросил судья, торопясь окончить эту нравственную пытку.
– Нет, – едва слышно пробормотал преступник.
По знаку судьи палач увлек свою жертву. Минут через пять раздался глухой удар, сопровождаемый резким криком, означавшим, что пытка злодея началась. В ту же минуту судья говорил Богрену, сконфуженному своим долгим сном:
– Возьмите эти бумаги и отнесите их в управление Шатле.
Если бы писарь знал, что случилось во время его сна, то очень бы удивился, не найдя среди прочих бумаг доноса на Брише; это бы еще ничего, он мог затеряться, но если бы Багрен знал, что бумага лежит в кармане судьи вместе с браслетом, то что подумал бы почтенный писарь о всеми уважаемом господине де Бадьере?
Среди общей радости по случаю избавления от Картуша и его разбойничьей шайки один человек был печален – судья де Бадьер. Освободившись от своих занятий в городской думе, он пошел бесцельно бродить по Парижу, спрашивая себя, не во сне ли он видел допрос знаменитого разбойника. Ему хотелось сомневаться, но действительность предстала перед ним, когда он нечаянно опустил руку в карман и его пальцы ощупали бумагу, на которой он своей рукой записал донос на друга.
«Нет, это невозможно! – говорил он сам себе. – Что могло привести честного и доброго Брише к безбожному злодею Картушу? Да и с какой целью? Что могло заставить Брише сделаться грабителем?»
Несмотря на все эти рассуждения, перед господином де Бадьером постоянно возникал вопрос: так зачем же он уехал? Не будучи в состоянии объяснить причину странного бегства прокурора, судья отказался решить эту трудную задачу и возвращался к прежним колебаниям: «Может быть, сообщник Картуша имел большое сходство с Брише и мошенники в шутку дали ему это имя как прозвище. Я уверен, что найду очень много общего между моим бедным другом и этим негодяем, когда он явится в суд».
При мысли об этом судья в нерешительности остановился.
«Да, – думал он, – но что, если я вдруг узнаю в преступнике самого Брише и должен буду признать его виновным?»
Но вера в честность своего друга была так велика, что страх увидеть в мошеннике бывшего товарища быстро прошел, и он начал смеяться над своими опасениями.
«Да я просто с ума сошел и, веря в подобную нелепость, обижаю моего бедного Брише».