– Это правда, но, как он ни лебезил перед правительством, все же его подвергли пытке сегодня утром.
– А, и вы, сосед, видно, провели ночь на площади?
– Еще бы! Можно ли не посмотреть на казнь такого злодея, я не раскаиваюсь, что пришел, хотя и потерял целые сутки.
Это было справедливо, прочли приговор 11 января, а привезен был Картуш к месту казни 12-го числа. Вот что случилось: накануне преступник принес покаяние на церковной паперти, затем его привезли на лобное место, но тут он объявил, что желает дополнить свои показания. При совершении казни над преступником было принято, что судья отправлялся в думу и там ожидал преступника для снятия последнего допроса; эта формальность почти всегда была полезна, так как несчастный, при виде эшафота и желая, вероятно, хоть на несколько часов отдалить предстоящую пытку или даже, может быть, надеясь на помилование, объявил, что хочет сознаться в другом преступлении. Отказа никогда не было, сам палач приводил осужденного к судье, и, как бы ни был продолжителен допрос, он присутствовал на нем стоя, держа в руке конец веревки, которой был связан преступник. В это время собравшиеся зрители ждали на площади и иногда, потеряв терпение, поднимали ропот, что не раз заставляло судью сократить допрос и возвратить народу жертву, смерти которой он так жаждал.
Итак, Картуш по своему желанию был приведен к господину де Бадьеру, имя которого толпа произносила с уважением. Судья ожидал со своим писарем, стариком, только что оправившимся от тяжелой болезни, и потому судья не надеялся на его выносливость и несколько раз спрашивал своего подчиненного:
– Богрен, если Картуш захочет дать новые показания и это продолжится до глубокой ночи, то будете ли вы в состоянии выдержать? Не хотите ли вы, чтобы кто-нибудь заменил вас?
– Благодарю вас, господин судья, я ручаюсь, что выдержу, – отвечал Богрен, желая показать свое рвение и вместе с тем услышать исповедь такого известного злодея.
Судья принял Картуша сидя за столом; подле него поместился писарь, а на другом конце комнаты находились несколько полицейских агентов, – они не должны были слышать показания преступника, а находились здесь только для исполнения приказаний судьи.
Пробило два часа, когда начался допрос, готовивший господину де Бадьеру неожиданный сюрприз.