Поток информации проходит сквозь меня и вот я будучи подростком
уже решаю математические уравнения, при этом неизменно возвращаясь
к историческому и этническому фольклору. Меня занимает социология и
психология и я изучаю серьёзные труды, неизменно получая отцовское
одобрение. Я сосредоточен и почти не замечаю, как в окружающем мире
проходят суровые перемены.
Вновь поездки, воют сирены, бегают люди. В машине ругается отец
и плачет мать, пока вокруг солдаты в форме короткими очередями
отгоняют каких-то боевиков, засевших впереди. В этот момент я не с
ними. В этот момент мне пятнадцать лет и я целиком и полностью в
книге.
- Эй, красавчик, может отвлечёшься на время и выпьешь со мной
кофе? - Звучит мягкий голос и я поворачиваюсь, поправляя очки.
Она красива. Её нежная улыбка и светлые волосы сияют под
солнечным светом. Она протягивает мне кружку с горячим напитком и
я, уже будучи взрослее и крепче смущаюсь и не знаю, что
сказать.
- Это у тебя расчёты по теории многомерности Эйзеншольца? -
выручает она меня, наклонившись ближе и я нервно киваю. - Как
интересно. Расскажешь мне об этом?
И дальше восхитительный вечер, когда мы с ней вместе на кровати
в окружении книг, рассказываем друг другу про возможность
дотянуться до новых пластов вселенной. И чем длиннее наши с ней
разговоры, тем ближе мы друг к другу. Жизнь меняется и упоительные
в своей полноте моменты происходят в ней. Продлевал бы их до
бесконечности, да только вот...
...видимо запас вложенных очков свободного опыта подошёл к
концу.
Неодолимая сила потянула назад, но волевым усилием я задержал
себя в воспоминании. Ведь нельзя, совершенно нельзя прерывать в
столь близком и чувственном моменте, когда прекрасная девушка
делает не абы что, а показывает свою библиотеку!
Монументальное собрание занимало в её комнате всю стену от пола
до потолка и фиксируя в памяти их названия я понимал, что долго
удерживаться не смогу. Когда давление стало невыносимым, я сдался и
меня выкинуло за пределы створок ворот. Словно пылесос соринку, с
огромной скоростью меня потянуло вдоль бесконечной чёрной
поверхности, поднимая выше, выше и выше, пока вереница дверей внизу
не превратилась в смазанную полосу. В груди всё сжалось от чувства
приближения к невидимой поверхности и.....
Вспышка!
С глубоким вдохом я открыл глаза.