– Послать за мной живого человека
было много чести? – обиделся Максим.
– Причем тут честь? – пожал плечами
робот. – Нерационально использовать для этой миссии гуманоидную
форму жизни. Ей нужна вода и пища, а объем корабля-курьера невелик.
И другое. Я вынес вас из госпиталя в ложементе, выпрыгнув с ним в
окно второго этажа. Аналогично переместил обратно тело Бюрюша.
Человек не в состоянии такого сделать.
«На пыльных тропинках далеких планет
останутся наши следы», –всплыла в памяти старая песня, популярная
задолго до рождения Макса. Смит прав, но все равно – обидно.
Пилотируемая космонавтика, младшая и продвинутая сестра авиации,
обречена на забвение. Люди будут приезжать только на готовое,
обустроенное машинами. А как же романтика первопроходцев?
«Хватит тебе романтики авиации, –
одернул он себя. – Предстоит сражаться, а не «крепить готовность к
защите воздушных рубежей Родины». В мирное время едва не склеил
ласты, а там тебя начнут гвоздить Драконы, превосходящие числом, да
плюс ракеты ПВО… Романтики навалит полные штаны. И не только».
– Объясните мне другое, Смит. Если
тащимся со скоростью всего в одну десятую скорости света, как мы
доберемся до другой звезды? Сто девяносто светолет… Значит, нужно
тысяча девятьсот лет бортового времени. Боюсь, я не проживу
столько.
– Ерунда. Известная вам скорость
света справедлива только вблизи звезд и планет – там, где мощное
гравитационное поле. Ученые Земли пока не знают, что вдали от
звездных систем скорость света возрастает в сотни, а то и в тысячи
раз. Помните формулу Эйнштейна, что энергия равна массе, умноженной
на квадрат скорости света? А представь, что значение этой скорости
увеличилось даже не в разы – на несколько порядков. Энергии – море.
Хватит на что угодно.
– Значит, межзвездные перелеты…
– Как у вас говорят – проще пареной
репы. Сложно выбраться лишь из системы, а потом снова в нее
забраться. Звезда Угрей, вокруг которой вращается Аорн, лежит на
своего рода звездном перекрестке. Там неподалеку сходятся маршруты,
где скорость света более чем в тысячу раз превышает известную тебе.
Потому Аорн так интересен, – робот переменил тему: – Как вам после
медблока?
Макс вытянул руки вперед. Они стали
более мускулистыми и ухоженными. Ногти полированные как у
метросексуала. Исчезли некоторые родинки. Но больше всего
изменилось лицо. Черты его стали правильными… и слишком смазливыми.
Даже слащавыми. Темно-синие глаза с длинными ресницами, тонкий
изящный нос, короткие усики, заканчивающиеся кокетливым загибом на
щеках. Увидел бы такого в Барановичах, точно подумал бы, что
заднеприводный. А сбрить усы и переменить пол – получится
секс-бомба, и к такой девке пристанет половина мужиков на любом
танцполе. Нет, шрамы на лице нужны. Смит обещал их добавить, оценив
мимику пациента.