Он держал фонарь так, что его лицо и лицо его собеседника были освещены. Оба молча взглянули друг на друга. Оливер продолжал медленно:
– Я из Гента, брат мой, и, даже находясь на службе у чужого государя, служу только себе самому. И я никогда не делаю вреда человеку, который может мне принести пользу. Вы меня, конечно, поймете. Ведь, отвечая на мой вопрос, вы приносите мне пользу, и в воздаяние за это я спасу вашу голову, которая иначе, конечно, погибла бы.
После короткого размышления францисканец тихо ответил:
– Кардинал ведет из Парижа тайную переписку с господином Кревкером, бургундским канцлером, на службе которого я состою. Один из наших братьев является их письмоносцем. Доказать их совместную работу нетрудно: кардинал вскоре начнет советовать королю согласиться на свидание с герцогом. Это и будет той опасностью для короля, о которой я говорил.
– Знает ли кардинал о вашем существовании и о смысле ваших проповедей?
– Конечно, нет, – отвечал монах. – Я работаю совершенно независимо от него. Я работаю также и на тот случай, если явное недоверие к нему герцога оправдается.
– Теперь скажи мне, пожалуйста, имя их письмоносца, брат мой.
– Жак Виоль.
– Благодарю вас, брат Тоон. Мы, может быть, еще пригодимся друг другу.
Оливер разрезал веревки, которыми монах был привязан к дереву. Францисканец стал разминать затекшие члены. Мейстер дружелюбно заявил ему, что теперь он может спокойно удалиться, с тем чтобы избегать проповеднической кафедры. Самое худшее, чего он может для себя ожидать, – это запрещения открыто произносить проповеди.
Францисканец со словами благодарности поспешно удалился, не оборачиваясь назад.
– Начало хорошее и даже нетрудное, – сказал Оливер Даниелю Барту.
На другое утро они втроем покинули Париж, пересекли тихую область Бос, переночевали в Орлеане и проследовали потом по течению реки Луары. Ко времени солнечного заката увидели они замок Амбуаз; хмуро, недоверчиво и настороженно высился он на скале, мрачно господствуя над тихой, прекрасной в своем плодородии равниной.
Анна, дотрагиваясь до руки Оливера, сказала:
– Серьезная будет игра, мой друг, ведь этот человеконенавистник любит только себя и свои желания.
Оливер отвечал с ласковой улыбкой:
– А я, сверх того, люблю еще тебя, моя Анна, и в этом мое превосходство над ним.