Неся его на плечах и шатаясь, Морин выбралась из зарослей, некогда бывшими городским парком. На соседней улице, в одном из немногих уцелевших дворов она заприметила хороший внедорожник. И сейчас он был на месте. Каттегер опустила лейтенанта на пол. Аккуратно она срезала леску растяжки, которую оставила здесь день назад. Медленно вдела чеку обратно в гранату и положила в подсумок. Кейлрег начинал бредить. Заднее сиденье машины было довольно широким, Морин положила туда лейтенанта. Еще раз осмотрела повязку. Все в норме.
– Почему ты не предупредила? – вдруг спросил он и Морин замерла.
Его рука тянулась к пистолету в кобуре, висевшей на переднем сиденье. Каттегер была слишком далеко. Он смотрел ей в глаза.
– Почему ты не предупредила, что готовится засада?
– Я не знала! Я одна осталась из штаба, два дня сидела в подвале. Как только услышала взрывы – решила прорваться.
Пальцы лейтенанта едва коснулись рукояти пистолета, как он снова отключился. Морин перевела дух. Сердце колотилось, руки стали словно свинцовыми. Даже спустя минуту они не слушались ее, когда она замыкала провода зажигания. Нельзя все так разрушить. Да, она вот уже как неделя, спит по три часа в сутки. Но нельзя позволить нервам и усталости все погубить. Она должна вывезти Кейлрега отсюда.Живым.
Они выехали из города, когда уже начинало темнеть. Несколько раз им попадались патрули – они вскидывали оружие и стреляли в воздух при виде машины. Гражданских в городе уже не было, но их так и ни разу не остановили, чтобы проверить.
Уже когда они продвигались по разорванному асфальту дороги пригорода, Кейлрег очнулся снова.
– Воды. – послышалось с заднего сидения.
Морин нажала на тормоз. В сумраке отчетливо были видны белки его глаз.
– Я хочу пить. – повторил он.
Она скинула рюкзак под бардачок и протянула ему флягу. Лейтенант пил громко хлюпая и проливая воду себе на лицо и одежду.
– Эй, осторожно – Мори взяла у него флягу и начала аккуратно поить его сама. От Кейлрега исходил жар, на лбу появилась испарина. Морин сменила повязку и отметила про себя, что кровь остановилась.
Лейтенанта начало лихорадить. Он называл имена, звания, вызывал “огонь на себя”. Каттегер сделала ему еще укол, и он успокоился.
Наступила ночь. Ехать дальше было невозможно. Включенные фары привлекут внимание, а ехать вслепую было безрассудно – дорога была покрыта рытвинами и воронками от снарядов. Морин свернула на обочину. Сначала бросила в кювет рюкзак, затем спустилась вниз, волоча на себе спящего Кейлрега. Разводить костер не стала.