Томик Писания Морин прятала в потайном кармане рюкзака.
Его она получила от высокого человека в балахоне, который предложил ей сделку. Та ночь в карауле. Шел дождь и было невыносимо холодно. Она сидела и вглядывалась во тьму, когда позади нее послышался шорох. Обернулась и увидела прямо над собой фигуру. Лицо закрыто капюшоном. Морин подняла автомат.
– Если бы мне нужно было тебя убить. – сказал он низким властным голосом. – я бы это уже сделал и отправился по души твоих товарищей.
– У меня нет еды. – резко ответила она. – Проваливай отсюда. Гражданским тут небезопасно находится.
– Я из Организации. – ответил он.
Морин его не застрелила. Что-то помешало ей. Наверное, воспротивилась та ее часть, которой понравился его голос. Даже врагам нужно иногда посидеть, поболтать и выкурить по сигарете. Что они и сделали. Затем он ушел. Она смотрела ему вслед. Одна ее половина хотела выпустить очередь ему в спину. Вторая хотела еще одной встречи.
Он ей показался не дикарем и отребьем, а человеком. Пусть и тем, кто сражается против ее страны.
А еще он так и не раскрыл лицо. И на следующий день тоже.
– Привет Морин. – услышала она привычный голос. Он безшумно снова прокрался ей за спину.
– Привет. – ответила она, улыбаясь.
Она никогда не была с мужчиной до этой ночи. Красотой Морин не выделялась. По правде сказать, она считала себя уродиной – огромная, широкоплечая горилла с приплюснутым носом, маленькими глазками и торчащей вперед нижней губой. Редкие черные волосы были словно приклеенный парик и контрастировали с бледной кожей лица.
Ее отец был с юга – невесть как ему удалось бежать и долгое время скрываться, пока однажды он не оприходовал молодую учительницу из пригорода. Он расчитывал получить гражданство, думал, что его не депортируют. Жили они на ферме, пока у них не родила Морин. Отец каждый раз прятался в чулане, когда приезжал доктор. Он ни разу не покидал ферму. И много пил. Каждый раз, когда напивался, избивал мать. Обвинял ее во всех бедах, которые случились с его родиной, грозился что Организация всех их вздернет. Морин с матерью прятались в чулане и тогда отец хватал нож, ставил стул напротив двери и садился. Он ждал их, рассказывал, что с ними сделает. Как порежет их кожу на тонкие ремни, поджарит мясо и угостит им ее родителей. Затем он засыпал в пьяном угаре, но Морин с матерью не решались выходить до самого утра. На следующий день он снова себя вел как примерный муж, был нежным, улыбался. И мать все ему прощала и нежилась в обьятиях. Приезжали ее родители и они все мирно ужинали во дворе, на белой веранде. Не сказать, что они поддерживали этот союз, но деваться было не куда. Мать ни в коем случае не соглашалась на аборт, как того советовали ее родители. бабушка и дедушка Морин. Они не особо любили ее. когда она садилась им на руки, они едва скрывали отвращение. Но улыбались.