А потом его стали учить – известно, не учась, и лаптя не сплетешь. Ну, и твердили о благе и чести: «нечестивый срамит и бесчестит себя» или «зри (смотри) житие чистое и не скверное и безгрешное, мудрость, и честь, и слава, и старость честная человеку…» А научился ли врать Степан?
Помнит, как его, да брата Лаврентия, да еще пяток других мальцов из села учил в домашней школе уму-разуму благообразный, но нетерпимый к лени, к всяческим человечьим порокам уставщик и начётчик-наставник раскольников-старообрядцев – отец Михаил, брат отца.
Скрипели ребята на грифельных досках, учась писать «Уставом» – древнейшему русскому письму, выводя каллиграфическое начертание прямых и аккуратных буквы. Более бегло, менее четко выводили буквы и «полууставом». Отец Михаил пояснял, что этот стиль письма перешел в печатные книги великого книгопечатника Ивана Федорова.
Но поначалу показывал, как верно складывать пальцы в двуперстие, и пояснял:
– Иуда брал соль щепотью – тремя перстами. Щепотью креститься грех. Тьфу!
Читать учил по Псалтырю, заставляя сперва по складам, а потом на память рассказывать прочитанное.
Любопытные мальчишки часто задавали отцу Михаилу вопросы. Был в настроении – пояснял, чаще молчал или кричал:
– С хвоста хомут не надевают! – и в ответ больно хлестал по рукам сыромятной лестовкой-четками, приговаривая:
– Кто хранит уста свои, тот бережет душу свою. А кто широко раскрывает рот свой – тому беда! Кланяйся ниже, ниже, ниже согнись в поясе до пола, умерь гордыню свою! Скажи-ка, Лавруха, десять заповедей святого Моисея!
Лаврентий долго мямлил, сбивался со счету заповедей, загибая пальцы, и плел околесину.
– Чего мелешь, поганец? – сурово спрашивал учитель, и снова хлестал. Застенчивому и косноязычному брату Степана доставалось больше всех. Однако и Степан, и Лавруха, и Федька, и Иннокентий, и другие знали: коли бьет учитель, значит за дело, для пользы! Так и в книге «Притчей Соломоновых» сказано. Известно: учение приходит через терпение.
Братья терпели. Подрастать начали и терпели на пашне, когда отец мог сгоряча огреть скребком, которым счищают грязь с лемехов, по спине. Показывал, как стог сена вершить – тыкал вилами в бок, стоя внизу. И не от злобы, от желания всему научить!
Сносил Степан безропотно всю учёбу, подзатыльники и нравоучения, проникаясь все возрастающим уважением к все умеющему и работящему отцу, и всезнающему благообразному дяде Мише. Не даром к десяти-двенадцати годам мальчишки из кержацких семей с завидным умением могли пахать, косить, стога метать, дрова рубить, лапти плести, закрутки к саням свивать, вызывая молчаливую зависть у отцов многих сверстников-нахлебников.