Он замолчал,
обернувшись в сторону главного здания – судя по доносившемуся шуму,
на храмовой площади происходило что-то… шумное. М-да, я умен,
особенно с утра. Нахмурившись, Кимон извинился и торопливо
направился выяснять, что же там такое случилось. Ну и я следом, не
торчать же здесь занимаясь совершенно бесполезной медитацией. Да и
любопытно все-таки.
Как выяснилось, на
площади перед храмом случились всадники – два десятка человек в
пропыленных доспехах практически полностью заняли не такую уж и
великую территорию. В тот момент, когда мы с настоятелем вырулили
из-за угла главного здания, двое из них как раз о чем-то спорили с
стоявшим перед входом Луримом. Занятие, как по мне, совершенно
бесперспективное – заместитель Кимона отличался на редкость упертым
характером и последовательностью в достижении намеченных целей.
Его, по-моему, даже сам настоятель немного побаивался, а это уже о
чем-то да говорит. Впрочем, во всем, что не касалось его прямых
обязанностей, немолодой уже монах был вполне спокойным и приятным
человеком, в чем я имел возможность не раз убедиться за прошедшие
дни. Да, собственно, другие здесь и не приживались, как мне кажется
– Кимон подбирал себе подчиненных во многом похожих на него самого
и это было хорошо заметно, особенно со стороны. Ни от одного из
четырех монахов, исполнявших в этом храме службу я не видел и не
слышал в свой адрес ни малейших проявлений высокомерия или чего-то
подобного… К слову, постоянно проживали на территории только Кимон
и Уруми, у прочих имелось собственное жилье в городе и на ночь они
оставались здесь по очереди.
Появление настоятеля
несколько разрядило успевшую уже изрядно накалиться атмосферу –
Лурим, требовавший вывести лошадей с территории храма, чуть
успокоился, да и гости слегка притихли. А вот чего они так
упирались, я не расслышал – отвлекся, разглядывая украшавшие их
доспехи очень знакомые, по описаниям, гербы. Быстро они добрались,
однако, всю ночь лошадей гнали что ли?
- Мое почтение,
настоятель, - проигнорировав раздраженно поморщившегося от столь
демонстративного пренебрежения Лурима, споривший с ним мужчина
поспешно направился в нашу сторону.
Невысокий, коренастый,
с трехдневной щетиной на лице и небрежно забранными в длинный
хвост, черными волосами, выглядел он лет на сорок. И, если я еще не
ослеп, в его лице действительно прослеживались родственные черты с
одним упертым типом из-за которого весь этот бардак, в общем-то,
сейчас и случился. Следом за ним шел более рослый, седой мужик
возрастом где-то под шестьдесят.