Зрячеслышащие – одна вселенная, а слепоглухие – другая. Они «иновселенцы», потому что, как понял великий знаток слепоглухонемых детей Александр Иванович Мещеряков, осязательные образы не имеют ничего общего со зрительными, слуховыми, обонятельными и прочими: «Ничего общего, кроме одного – их адекватности предмету».[1] А эта адекватность объясняется тем, что и зрячеслышащие, и слепоглухие одинаково – по-человечески – с предметами действуют. В основе адекватности образов лежит адекватность предметной деятельности, в которой эти образы формируются.
В середине XX века яростно спорили о том, есть или нет у слепоглухих что-то специфическое, в отличие от зрячеслышащих. Одни, с чем к ним слепоглухой ни обратись, констатировали, что те же самые проблемы стоят и перед зрячеслышащими, – и дальше ни во что не хотели вникать, фактически отказывая слепоглухому в помощи. Другие абсолютизировали, преувеличивали специфику, рассуждали об особых «субкультурах» слепоглухих и других инвалидах, о том, что инвалиды – вроде этнических общностей, народов, со своим языком, своими обычаями. Не желая видеть общечеловеческого, концентрируя внимание только на специфике, эти «друзья» инвалидов разобщали их между собой и с человечеством в целом, поощряли групповую самоизоляцию, замыкание в «субкультуре» той или иной инвалидности.
С одной стороны, сплошное «общее», а с другой – сплошная «специфика». И с обеих сторон – фактический отказ от какого бы то ни было взаимопонимания.
Я сам слепоглухой с детства, живу главным образом среди зрячеслышащих, и с возрастом все острее чувствовал необходимость взаимопонимания. Всегда склонен был думать, что оно возможно, пусть относительное, частичное. Только слепоглухим, хотя бы мне, нужно постараться объяснить зрячеслышащим самочувствие себе подобных и, со своей стороны, не грех быть повнимательнее к самочувствию зрячеслышащих. Все мое литературное, научное, психолого-педагогическое творчество всю жизнь и было на это нацелено.
В 1996 году в ИПТК (издательско-полиграфическом тифлокомплексе) «Логос» вышла моя книжка «Слепоглухой в мире зрячеслышащих». Более точной формулировки проблемы – и более точного заглавия для книги, решению этой проблемы посвященной, – нельзя было придумать. Но для новой, гораздо более фундаментальной работы по тифлосурдопсихологии я не хотел брать старый заголовок. Однако всякие там «Зрячеслышащие руки», «Чуткие пальцы» и прочее похожее казалось фальшивым, притянутым за уши, чересчур пропагандистским, как нынче говорят – пиарным. Вновь и вновь возвращаясь к гениальному выводу Мещерякова об отсутствии чего бы то ни было общего между зрительными, слуховыми, осязательными и прочими образами, кроме одного – их адекватности предмету, я наконец при поддержке друзей, браковавших бесчисленные варианты, и пришел к нынешнему заголовку: «Встреча вселенных, или Слепоглухие пришельцы в мире зрячеслышащих». Да и весь материал книги к этому общему заголовку подталкивал. Да, встреча. И взаимное изучение, взаимодействие, несмотря на абсолютно разный чувственный материал, составляющий образы мира и себя в мире.