Да уж,
после стольких дней в плену я уже втёрся в доверие настолько, что
мне ослабляли руны на наручах. Ну а как иначе? Столько ночей у
костров, столько бутылок рома выпито… меня некоторые считали за
своего и говорили со мной как с другом. А всего то нужно было
сказать «я тебя понимаю», «ты не виноват», «не мы такие, жизнь
такая». Все в принципе очень уставшие и зачастую загнанные в угол
люди, а пираты особенно.
Хотя
некоторые пираты сохраняли хладнокровность, будучи более матёрыми
морскими волками. Ну и с командирами я старался особо не
контактировать, если бы не был полностью уверен в том, что они
приняли мою открытость за чистую монету и готовы были поделиться
чем-то своим.
А как
только кто-то приоткрывался, то начиналась старая добрая обратка.
Под якобы искренним желанием помочь и воспринять каждое слово
скрывалось полное изучение, выяснились уязвимые места. Попутно я
также показывал свои, чем активно пудрил мозги. И при таком
раскладе в скором времени мне удавалось поставить своих
собеседников или собеседника в уязвимое положение.
Как-то ещё
в прошлом мире у меня друг попал в секту. Там действовали также,
поэтому я, так скажем, знал эту методику изнутри. Я простой матрос,
меня не уважают товарищи, из-за изуродованного в одной из битв носа
даже шлюхи морщатся при моём виде… и тут я говорю, что он не урод,
что я его уважаю, да и вообще у меня самого тоже проблемы
внешностью.
Это всё
ничто иное как самое мерзкое лицемерие. Однако если мне нужно быть
лицемером, чтобы спасти жизни своих бойцов и выполнить задачу с
меньшим количеством жертв… значит я буду самым лучшим
лицемером.
К тому же,
справедливости ради стоит заметить, что я же не собирался
выкачивать деньги из пиратов, как это делают лидеры сект. Мне нужно
было лишь их доверие, что на самом деле куда хуже. Ведь через
доверие уже не просто выкачиваются деньги, а переписываются
квартиры… в общем, не суть. Мне нужна была лояльность, чтобы они
считали меня за своего и слушали каждое моё слово без не нужных
призм.
–Хм… ого, а у нас тут на первом дне стало
чуть светлее,–удивился я, покинув своё тело и снова
оказавшись на маяке.
Только
теперь вместо руин и холода здесь грел своим теплом гигантский
костёр. И свет его был виден каждому кораблю из-за чего это место
стало напоминать александрийский маяк. Правда всё равно погодка
была, мягко скажем, не лётная. В любом момент могла начаться буря,
но моряки на кораблях радовались этому дню и пристыковывались к
портам у мелких островов, которых кажется раньше не
было.