Все обычные люди просто живут, не
задумываясь над тем насколько их жизнь и поведение нормально, а я постоянно
должна оценивать насколько то, что я говорю или делаю – нормально. Я вынуждена
заниматься самокопанием, поиском глубинного смысла. Я притворяюсь нормальной,
чтоб иметь возможность быть среди вас, а не сидеть неподвижно привязанной к
спинке кровати в четырех стенах психбольницы.
В каком-то смысле я отбываю
пожизненное заключение. Я ни на что не имею права, каждый мой день не в стенах
больницы – это милость моего тюремщика, хозяина, Бога – моего лечащего врача.
Чтобы он не сделал со мной – все будет правильным. И мне повезло, что он мой
брат».
***
Девять месяцев назад, Москва
Глеб устало
потёр глаза, включил настольную лампу и вырубил яркий свет в кабинете. Потом
долго осматривал содержимое бара, пытаясь понять, чем бы порадовать себя
сегодня вечером. В итоге остановился на классике - Hennessy ХО. Плеснув коньяк в бокал, вальяжно
развалился в кресле и открыл крышку ноутбука. Уже три месяца каждый его день
заканчивался именно так: перед сном он просматривал отчет о том, как прошел
день у его девочек. В отчёте была краткая хронология того где была, что делала,
фото и видео по каждой. Всю информацию он педантично раскладывал по электронным
папкам с их именами.
"Ася"
было написано на папке, в которую он стал складывать файлы с данными в первую
очередь. "Ну и что у тебя нового, Ася? Снова спасала мир?", - Глеб
открыл ее сегодняшние фото. На них была запечатлена девушка со внешностью
Белоснежки: черные как смоль волосы, светлая кожа и большие глаза синего цвета.
Она была среднего роста, идеально слажена, и на вид казалось совсем
молоденькой. И если б Глеб точно не знал, что ей тридцать, то он бы по внешнему
виду не определил бы ее настоящий возраст. Ася была удивительной, и
действительно каждый день делала эту планету лучше. Ее "подвиги" были
небольшими, но регулярными. Глеб и представить себе не мог, что такие, как она,
существуют. Она накормила всех бездомных кошек в округе, подняла пьяного,
упавшего в глубокую лужу под дождем, купила целую пачку открыток у
благотворительного фонда, дала пару тысяч девушке, которую обворовали на улице,
- и это только за эту неделю. В мире Глеба все продавалось и покупалось, все,
абсолютно все. Любовь, верность, свобода, жизнь - тоже были товаром. Потому для
него бескорыстное, искреннее проявление доброты, которое с таким постоянством
демонстрировала Ася, было не просто удивительным, а скорее чужеродным.
"Вот же блаженная дура! Всем готова помочь, даже деревьям! И чему ты
научишь ребенка? И что за идиоткой надо быть, чтоб выскочить среди ночи одной
или бросать вызов криминальному авторитету? Сиротой ее оставить, хочешь, коза?"
- Глеб с психом закрыл папку и открыл фото другой своей девочки.