– Ты кое-чего не понял, – тихо сказала Роза с лицом человека, который уверовал в свою цель и теперь не свернет. – В этот раз на твоей стороне никого нет. Никого, кроме меня. Все твои заслуги присвоил Освальд, все, кто тебе дорог, верят ему. А я ради тебя на все готова, меня никакие приключения не пугают. Буду сильной, выносливой и полезной. – Роза подошла к нему вплотную и протянула руку, как делают люди, когда хотят поздороваться. – Давай заключим сделку. Ты возьмешь меня с собой, и, если к тому времени, как все закончится, ты сам захочешь на мне жениться, мы поженимся, и неважно, обжигаешь ты или нет. А если не захочешь, я оставлю тебя в покое.
– И что тогда будет? – устало спросил Генри, поставив локти на подоконник.
Ему так хотелось скрыться от этого разговора, что он уже наполовину вылез из окна, но совсем уйти не мог. Мысль о том, чтобы остаться наедине с огнем, который рано или поздно вернется, пугала его так, что в глубине души он готов был согласиться на любую компанию.
– Мне все равно, и тебя пусть это не волнует. Ну что, по рукам?
В ее глазах горела такая надежда, что Генри не решился эту надежду прикончить. Вместо этого он сжал протянутую ему руку, стараясь не думать о том, что делает.
– Будешь во всем меня слушаться, – предупредил Генри. – Скажу прятаться – спрячешься, молчать – замолчишь. Ясно?
Роза закивала с совершенно счастливым видом, и Генри мрачно забрался назад в комнату.
– У тебя тут найдется нож, сумка и какая-нибудь еда?
Роза засуетилась и выложила перед ним что-то похожее на крохотный напильник, обшитую тканью плоскую коробку размером с ладонь и прозрачные камешки, надетые на шнурок.
– Вот. Пилка для ногтей, сумочка для прогулок и мятные леденцы, – гордо сказала она. – Подойдет?
Генри подавил вздох, но сказать ничего не успел: со стороны скрытой за листьями двери раздался стук и голос Уилфреда:
– Роза, детка, тебе лучше? Я принес наброски свадебного платья и горячее молоко. Прости, что запер: не хотел, чтобы все услышали твои странные выдумки про поддельного Генри, тебе самой завтра было бы стыдно.
– Папа, все хорошо! – бодро крикнула Роза, но тут же сделала грустное лицо и заунывно прибавила: – Все плохо. Не хочу ни молоко, ни платье. Мне надо побыть одной.
– Ладно, – вздохнул Уилфред где-то за листьями. – Детка, я очень тебя люблю. Я так рад, что ты выходишь замуж! Сегодня лучший день в моей жизни. Я теперь знаю, что, когда меня не станет, будет кому за тобой присмотреть. Давай больше не будем ссориться, ладно?