У Курняка была особая стратегия: чтобы вытащить объект на откровенные показания, он начинал лепить заведомую чушь, чем расслаблял опрашиваемого. Но в данном случае этого не потребовалось. Все пришедшие на ум версии и так выглядели абсолютной чепухой, которую Курняк вывалил на Гриню почти без пауз. Тот внимательно, не перебивая, выслушал его, лишь известие о «родственнике», приехавшем за телом девушки, его явно заинтересовало. Но следователь в подробности вдаваться не стал, а потребовал от Грини прежде рассказать всю правду о том злосчастном дне.
И Гриня рассказал. Как ему на Витебском вокзале позвонил Частик, как добирался на попутках, как обнаружил мёртвую старуху, а потом и девушку. Как услышал шаги и звук взводимого курка, а потом выскочил в окно и уехал на ожидавшем его такси. Была ли убитая Жанной, он не знает. Не успел толком разглядеть. Очень похожа, но уверенности нет. Потому что насмотрелся на «похожих» предостаточно.
С этими словами Гриня открыл дверку кухонного шкафчика и вытащил зелёную папку. Это было расследование доктора Карелина: фотографии, протоколы вскрытий, письма и заметки самого доктора. Внизу лежали газетные вырезки со статьями о Стасе и финальное резюме Лёсика, в котором все события – начиная от убийства воспитанницы монастыря в ноябре 1935 года, представали в хронологической последовательности.
Следователь вцепился в документы и готов был провести над ними всю ночь. Перебирая содержимое папки, он по ходу дела кое-что комментировал, выказывая порой профессиональную наблюдательность. Он перевёл с французского некоторые места, которые не давались Грине, и выходило, что третья Жанна Лилонга, погибшая в 1985 году от отравления, получила смертельную дозу африканского препарата ибогаин, применяемого на тот момент в клиниках при опиатных ломках.
Слушая Олега Тарасовича, Гриня вдруг понял: вот кому в кайф все эти «китайские головоломки». И ещё: не будь портфеля доктора, он бы не сомневался, а чётко знал, что Жанна умерла. Переживал, грустил, оплакивал, но без иллюзий. История о двойниках давала ложную надежду. С этим пора было кончать. Гриня резко захлопнул папку перед носом удивлённого следователя, неторопливо завязал тесёмки и мягко, но решительно передал Курняку.
Тот слегка оторопел, но мигом нашёлся, небрежно засунул папку под мышку и заговорил быстро, глотая концовки слов и отступая к дверям: что хорошие люди должны друг другу помогать, а он, мол, со своей стороны обязуется… при первой возможности… как только что-то узнает… И, уже стоя в дверях, как бы мимоходом поинтересовался, от кого тогда бежали и отстреливались. Гриня сделал честные глаза и всё отрицал. Курняк не стал давить. Ему был крайне нужен этот парень, отдавший в его руки бесценный материал.