В школу Одди пошёл в 8 лет, на год-два позже других детей, и с первого класса из-за собственной неказистости неизбежно являлся объектом травли одноклассников и старших ребят. Били его редко, ибо Вергауры были условно состоятельной семьёй (условно состоятельной потому, что жили в отдельном небольшом двухэтажном доме, но владение этим «родовым гнездом» выливалось в очень большие траты для семейства), и испытывать на себе их гнев не хотелось. Но издевательств и всяческих тычков в спину было более чем достаточно. Конечно, терпеть это всё было больно и грустно, однако отец считал, что непростое детство закалит характер Вергаура-младшего и сделает из него выдающегося члена общества. Мать любила и всячески утешала Одди, но понимала, что едва ли сможет что-то изменить сама – одноклассники так и будут издеваться над её сыном, как ни учи их толерантности и взаимпониманию.
Друзей у Одди было мало. В школе – пара таких же изгоев из соседних классов, объединённых с ним одной участью, которая всегда заставляет детей-аутсайдеров сбиваться вместе. Но их взаимоотношения сложно было назвать настоящей дружбой: изгои держались настороженно даже друг с другом, подсознательно ожидая какой-то подлости с любой стороны. По сути, единственным человеком, кто хотя бы как-то обратил внимание на Одди, была Тессария, однажды пожалевшая маленького беднягу, которого жизнь и так обделила. Познакомившись через неё с доброжелательно настроенными Соэлем и Тимом, Одди почувствовал, что окружающий мир вовсе не так колюч и безжалостен, как это казалось раньше. Тем более что у них нашлось общее занятие: дома юного Вергаура учили играть на пианино, и хотя обучение шло с трудом, кое-чему он всё-таки научился. Поэтому Тесс с ребятами иногда приглашали его в качестве клавишника.
Вот и сейчас, узнав, что у Тессарии откуда-то появился новый знакомый-гитарист, Одди еле-еле дождался окончания домашней уборки. И едва только мать, в последний раз протерев пыль на шкафу, устало махнула рукой – «ладно, беги, сынок», – обрадованный мальчишка умчался на автобусную остановку.
Репетиция продолжалась уже час. Играли мы прямо тут, на чердаке, и я даже позавидовал Тессарии, что у неё есть такое потрясающее помещение для отработки грядущего выступления. У нас в Альдене всё сводилось к репетициям по квартирам и в гаражах, а когда водились деньги – на репетиционных базах. Но здешний чердак был, на мой взгляд, почти идеальным решением: единственный сосед – ты сам, электричество – есть (Рамси подключил удлинитель, тянущийся сюда из квартиры), пространства хватает, а вся атмосфера помещения располагает к творческим поискам.