– У меня есть вопрос, – поспешно и нетерпеливо произнес Та-Зам. – Преступник, скажи нам, где остальные деньги? Неужели ты успел пропить и прожрать столь великую сумму?
– Спроси это у Адаульфа, – гневно произнес Тайлуг. – Деньги у этого мерзавца.
– Испытание высшей болью скажет нам, куда ты укрыл золото, – ухмыльнулся Та-Зам.
– К сожалению Закон Мауронга запрещает применение пыток к лицам командного состава Империи, – разочарованно произнес Заук. – Но я надеюсь, что Тайлуг для смягчения своего приговора сам все расскажет.
Тайлуг мотнул головой.
– Мне не нужно смягчения приговора. Я не изменник и не брал деньги имперской казны.
– У меня более нет вопросов. Мне все ясно, – брезгливо скривив тонкие губы, произнес Та-Зам.
– Странно все же, – задумчиво промолвил Зоар. – Как мог столь преданный Империи воин стать изменником.
– Ничего странного нет. На самого доблестного и преданного воина, чтобы купить его имеется свое количество золота, – презрительно промолвил Та-Зам.
– Это верно, – согласился Зоар. – Да и факты все против Тайлуга.
– Факты говорят, что Тайлуг виновен и достоин смерти, – решительно заявил Заук.
– Достоин смерти, – согласился Та-зам.
– Достоин, – кивнул Зоар.
– Ты государственный изменник, Тайлуг. Ты предал интересы Империи и будешь повешен, – жестко произнес Заук.
– Достопочтенные, у меня есть предложение, – вкрадчиво произнес Та-Зам мерзко ухмыльнувшись. – Я предлагаю казнить этого негодяя в день открытия поединков за меч вожака Империи. В столицу соберется множество людей со всех краев наших земель. Пусть они увидят справедливое возмездие за гнуснейшее преступление в назидание многим.
– Хорошее предложение, – согласился Заук. – Итак, бывший кронгетальп Тайлуг, ты признан виновным в казнокрадстве и государственной измене. Ты будешь предан смерти прилюдно через повешение в день открытия поединков за меч вожака Империи. Стража! Уведите его!
Тайлуга повели обратно по коридору. Острые наконечники копий упирались в его спину. Он не чувствовал их. Существовавший ранее мир, знакомый, привычный, справедливый в его понимании мир, в котором он испытывал радость и боль, веселье и печаль, надеялся и верил, словно иллюзорная картинка, разорвался на мелкие обрывки, уносимые безжалостным, холодным ветром. За картинкой той распахнула свои объятия темная бездна.