– «Вот ваш паспорт, ещё с вас 20 долларов за справку для перевозки и седатив чтоб Салим спал весь полёт и всё, я тороплюсь, покеда.»
Круто. Оказывается домой я еду не одна, а с Салимом. Ну ладно, в конце концов, чем мне может помешать собака в Киеве? У меня свой бизнес, я независима и самодостаточна, пусть я буду теперь дама с собачкой. Решено. Ат жеш, оказывается дама с собачкой должна научиться поднимать этот бокс с десятью килограммами счастья и делать вид, что ей совсем не тяжело. А Джемиль бей таки оказался ловкачом и действительно, на регистрации уже все были в курсе и меня оформили, как народную артистку, в бизнес класс, а Салима в отсек, где перевозят драгоценности и животных. Полетели. Фух, руки перестали трястись от тяжести, я расслабилась и чего-то зарыдала в два ручья. То ли действительно, тяжело нести было, то ли прощаться жалко с любимой страной, то ли от счастья, что я теперь не одна. А у меня есть Салим. И мне его так жалко стало, что он там спит в своей коробке, в багажном отсеке. Маленький такой, доверчивый. Или просто пофигист?! Всё, что с ним делали, не вызывало у него ни капли протеста или испуга. С первой секунды нашего знакомства он держался так, вроде мы с ним всегда были вместе. Мысли перескакивали одна через одну, а тем временем мы уже приземлялись в Борисполе. На ленте появилась моя бирюзовая коробка счастья и Салимон, зевая, вывалился пузом на пол. За 2 часа видно затекли ноги, да и седатив делал своё дело. «Здоровэньки булы? Или как оно тут у вас? Я наваляю вам пирамиду, вы не против, пановэ?» Ну, пацан сказал, пацан и навалял, прям посреди зала прилёта, вогнав даму с собачкой в густую краску. «Та ничё, мать, зато у меня ошейник со стразами. Давай, вези меня, где я теперь жить буду?!» В машине я целовала эту морду тяпкой, а он внимательно запоминал дорогу, наблюдая в окно.
– «Мама, мы прилетели, через час будем, готовь обед» я поспешила положить трубку, пока она не начала меня расспрашивать, кто это, интересно, МЫ??. Я открыла дверь, первым вломился Салим, и даже не обнюхивая окрестности, проскакал, как лошадь, по длинному коридору, на кухню, с разбегу запрыгнул маме на колени и облизал ей лицо. Больше у него никогда не было таких приступов нежности. Сказать, что мама была в ступоре, это не сказать ничего. И тут она почему-то тоже разревелась. То ли от такой неземной красоты нашего нового члена семьи, то ли от того, что у неё такая странная дочь. Единственное, что она спросила: «и что же мы теперь будем делать?». Тю, жить! А что мы ещё можем делать?. И стали мы жить. Вчетвером в двушке. Посменно. Два на два и два на два.