Анастасия открыла глаза и с недоумением прислушалась к собачьему хору, а Николай, придавленный вчерашним бражничаньем с проезжими переселенцами у магазина, разлепил тяжёлые вежды не сразу.
– Николаша, слышь, чего там Муха разоряется? – зачем-то спросила она.
– А я почём знаю? Встань да глянь, – буркнул тот в подушку. Сообщение сожительницы не произвело на похмельного Кольку ни малейшего впечатления.
Чертыхнувшись, Анастасия слезла с кровати, босиком прошлёпала в сени и выглянула в дверь. Муха, забавная помесь лайки с дворнягой, чертила по двору полукруг на натянутой цепи, и тявканье её чередовалось временами с каким-то жалобным поскуливанием. Снаружи в глухую дощатую калитку никто не ломился и даже не скрёбся, и недоумение хозяйку дома не покинуло. Спустившись с крыльца, Анастасия плеснула из кадки в лицо холодной водой, цыкнула на собаку, подошла к калитке, но щеколду открывать не спешила, а приложила ухо и с опаской прислушалась.
– Эй, кого там носит?
Тут недоумение её не то чтобы ушло, но сменилось чутким любопытством, поскольку послышались с той стороны всхлипы и негромкий плач, похоже – детский.
– О господи, – промолвила она после недолгого размышления, – это чей-же ребятёнок в такую рань шастает?
И открыла калитку.
Совсем недалеко, в нескольких метрах, на обочине раздолбанной дороги стояла в одиночестве маленькая светловолосая девочка, в коротком зелёном платьице и, обиженно надув губки, судорожно всхлипывала, видимо, уже устав плакать. Она стояла лицом в сторону недалёкой лесной опушки, но на скрип калитки тут-же обернулась, плакать перестала и взглянула на Анастасию настороженно.
Та сделала шаг наружу и, прищурившись, внимательно посмотрела из-под ладони вдоль улицы. Вокруг не было ни души, лишь продолжали волноваться собаки за заборами и оградами. Затем приблизилась к притихшей девочке и присела на корточки.
– Что-то не припомню, ты чья, ангелочек?
Девочка молчала, насупившись, и изредка моргала пушистыми ресницами.
В калитке показался Николай, зевая и почёсывая волосатую грудь, и тоже посмотрел по сторонам.
– Что за шум? Чья пацанка?
– Сама не пойму, пока молчит. Тебя как звать, ребёнок? Чьих будешь?
– Аня, – сказала девочка так тихо, что её едва было слышно.
– Аня, значит, – задумалась Анастасия и пожала плечами, – Коль, у Веремеевых внучку Анькой вроде кличут. Не их?