– Подожди-ка, – перебила она, – давай теперь я кое-что выясню. Назови дату нашей свадьбы.
Славка прыснул от неожиданности.
– Хороший вопрос! Сейчас вспомню, э-э… двадцать восьмого октября девяносто восьмого. Подробности? Дождик, помнится, шёл весь день…
– Надо же, – она натянуто усмехнулась, – а то мне вдруг показалось, что я с каким-то другим Славиком разговариваю. Так что в-третьих?
– В-третьих, Алиса, тебе не кажется, что после стольких лет, ну-у… какие-то ты странные вопросы задаёшь – «куда пропал, почему молчишь». Адрес-то, надеюсь, не забыла? Приехала бы, поболтали, то-сё… А то объявляешься непонятно откуда, эсэмэсками бомбишь… Да, и открой секрет – кто тебе дал мой телефон?
В трубке повисло прямо-таки зловещее молчание.
– Ты что несёшь, незабываемый мой? Перед кем ты там выпендриваешься? – наконец сдавленно произнесла она, – какие такие вопросы, что значит «кто дал телефон»? Что, крыша поехала? Или нашёл кого-то, так говори прямо. Мы… мы же спали с тобой ещё неделю назад. Что ж ты за свинья такая, Шумилов!
Её голос задрожал то ли от гнева, то ли от слёз, и она отключилась.
Оглушённый Славка тупо пялился на телефон, и хотелось ему шваркнуть ни в чём не повинным аппаратом о ближайшую осину.
Эннио Морриконе деликатно вывел его из ступора. На этот раз трубка выплюнула более спокойную фразу.
– У тебя в доме кое-что из моих вещей, на днях зайду забрать. Ключи или оставлю в прихожей, или отдам дяде.
Если я сейчас-же не выпью стакан водки, мне светит общение с санитарами и ближайшая дурхата.
Славка заставил себя оторваться от какого-то пенька, на который машинально присел во время разговора, и на чужих затёкших ногах двинулся на Мелиоративную. Забрёл в первый-же магазинчик, взял чекушку «берёзовых бруньков» и банку «фанты», в разобранных чувствах едва не подарив продавщице сдачу от тысячной купюры. Сразу за павильоном, воровато оглянувшись, как последний алконавт влил в себя сорокоградусную прямо из горлышка, словно воду. Постоял в теньке, прихлёбывая газировку, дождался, пока водка разойдётся по организму, и направился к дому. Мысли путались, и он как мог успокаивал себя.
Вещички, говоришь? Ну что ж, сейчас придём и посмотрим.
Слишком близко всё берёшь к сердцу. По телефону такие чудеса всё равно не разгадать. Вот придёт на днях, и разберёмся, что к чему.