Весь танец она бесцеремонно его разглядывала, потом спросила:
– Один живёшь?
– Угу.
– И подруги нет?
– Алла, я всё прекрасно понимаю… – грубовато ответил Славка, сопротивляясь трансформации. Но она ни грамма не обиделась.
– Это хорошо. Значит, примешь постоялицу до утра?
– Ответ скорее положительный. Есть только два «но». Первое – мне могут позвонить, хотя сегодня это уже маловероятно, второе – а как же твой дон кихот, вы же тут вроде проездом?
– Да не парься ты по поводу Глеба! Я, если честно, просто со скуки за ним увязалась, прокатиться за компанию, ну и ради кое-какого материала. Там, куда он едет, бабского общества и без меня хватает.
Действительно, с какой стати Славку должны напрягать загадочные чужие взаимоотношения, своих проблем хватает выше крыши. Раскованная озабоченная бабёнка снимает его нагло и без недомолвок, а то, что она слегка не в его вкусе, заглушим, как в той присказке, количеством водки.
Вернулся с кухни Гордей, плюхнулся на стул. Серёга с Ленкой, хихикая, сцапали со стола початую бутылку вина и тарелку с пирожными, сделали всем ручкой и скрылись в соседней комнате. Глядя им вслед, Гордей хмуро процедил:
– Жаль мне их. Почему так красиво всё начинается – цветочки-ягодки, любовь-морковь, рай в шалаше, и так хреново заканчивается – грызня, развод, делёжка шмотья и алименты.
Превысив определённую дозу выпивки, он становился мрачен, зол и временами подозрителен.
– По-моему, наш хозяин впал в чёрную меланхолию, – сказала Алла, – одного я в чувство привела, теперь второго выручать надо. У вас сегодня явно депрессивный день. Скажите, а Гордей – это имя такое?
– Вообще-то он Игорь, а фамилия – Гордеев, – ответил за приятеля Славка.
– Мужики, а давайте выпьем. Ну их всех к хренам, – проговорил Гордей, обращаясь неизвестно к кому, и потянулся за бутылкой.
– Погоди, Гордей, не гони коней. Я к тебе сейчас Ирэн подошлю.
Завидев её, выходящую с балкона, Славка сказал с укоризной:
– Ирунчик, Гордею скучно. Сейчас налузгается ведь. Иди, спасай положение.
А сам выбрался в вечернюю прохладу, к оставшемуся в одиночестве Глебу. Следом просочилась Алла, щёлкнула зажигалкой, по-хозяйски закинула руку Славке на плечо. Ч-чёрт, не баба, а ходячая провокация. Развязная столичная штучка. И ведь не такая уж пьяная. Очень похоже, что ожидает реакции этого своего Глеба из Ламанчи. Но тот и бровью не повёл, невозмутимо пыхал трубкой в полутьме. Наконец покосился на них.