Нормальному человеку трудно общаться с ненормальным. А последних в этом городке, судя по всему, хоть пруд пруди.
Но он всё понял без слов. Понял и сказал:
– Мы сможем прервать, если станет очень страшно. Мы сможем прервать в любой момент. Но помните: то, что уже произошло, невозможно совсем отменить, разрушить полностью. Всегда остаётся хоть маленький след. Как чуть заметный шрамик.
Шрамик был. Он был на моём сердце, или в душе, или в сознании, или в подсознании – не знаю, как это назвать. Даже не шрамик – кровоточащая, незаживающая рана, из-за которой я не мог спокойно жить.
– Но даже если мы дойдём до конца, вы должны помнить, что острым клинком можно не только победить врага, но и пораниться самому. Или нанести вред своим близким.
– Я буду осторожным.
– Так всегда говорят перед тем, как сотворить глупость. И, кроме того, завладев тайной, вы лишитесь покоя. Тайна будет сжигать вас изнутри. Вы будете искать возможность поделиться ею.
Я вспомнил его послание на форум. Да, видимо, тайна действительно сжигала его изнутри, прорывалась наружу. А вообще-то, покоя у меня и так давно уже не было. Мокрому дождик не страшен. Я был согласен на всё – только бы достичь своей цели.
– А чужая тайна, к которой вы получите доступ, может легко вас погубить. Люди не хотят, чтобы кто-то получил доступ к их тайнам. За такое они будут мстить. Посмотрите ещё раз на меня.
Он был невысоким, тщедушным, в круглых очках, и преждевременно увядшая восковая кожа его худого лица была вся в каких-то складках – типичный образ «задохшегося за синхрофазотронами» физика. Он был некрасив, даже уродлив. И только огромные, как блюдечки, живые, подвижные глаза выдавали в нём неисправимого лирика. Они, эти глаза, казалось, жили своей особой жизнью. Красота посреди уродства – одно ещё больше подчёркивает, усиливает другое.
Мы сидели под уже начинавшими осыпаться деревьями в тихом, я бы даже сказал, уютном дворике на облупившейся садовой скамейке, массивной – теперь таких не делают, и негромко разговаривали. Вернее, больше говорил он, а я только изредка вставлял свои реплики.
– Конечно, моя жизнь могла бы сложиться по-другому. Но кто знает свою судьбу? Кто может её изменить? – он внимательно посмотрел на меня сквозь очки. – Даже если кто-то может, откуда знать, что он изменит её к лучшему? Не сожалеть бы потом.