Здесь тоже всё белое. Стены, пол. С белого потолка из неоновых ламп льётся режущий белый свет. Они гудят. Я слышу это гудение беспрерывно, словно оно вгрызается в мою голову.
Я отворачиваюсь от окна и вижу людей в белых халатах, беспрерывно шныряющих по палате.
Они не видят меня.
В центре их внимания человек, укрытый белой простынёй, он окружен десятком пищащих мониторов, проводами, трубками, капельницами и ещё кучей медицинских принадлежностей и техники. Отсюда мне не видно, кто это. Спины копошащихся врачей отгораживают его от меня. Хотя я думаю, что знаю, кто лежит в этой палате. Знаю и как будто должен бояться, нервничать, но я не хочу. Впервые я чувствую такое умиротворение, которое не чувствовал ни разу за эти годы. Эта белизна, она успокаивает меня, вселяет покой. Но что было до неё? Я не помню. Не помню почти ничего.
Сколько времени прошло? Не знаю. Оно словно нарушило свой привычный ход. То ускоряется, проносясь молнией, то замедляется в тысячу раз. А я всё ещё стою перед окном, спиной к белизне, что снаружи плавно угасает в тёмных цветах зимних сумерек.
Врачи давно разошлись. В палате воцарилась тишина, нарушаемая лишь сигналами монитора и шумом аппарата искусственного дыхания. Здесь только мы. Я и этот человек на больничной койке. Он не шевелится. Не пошевельнулся ни разу за всё это время. Но жив. Пока ещё жив. Я сделал шаг к нему. Чувствую, что даже пространство, и оно исказилось. Воздух будто загустел. Словно я нахожусь под водой и не иду, а плыву, не встречая сопротивления.
Добравшись до койки, окруженной медицинской аппаратурой, я взглянул в лицо пациента. И был прав. Память мгновенно вернулась ко мне. Тот вечер. Снег. Много снега. Полтора месяца зимы обошлись без него. А затем небо разверзлось и засыпало множество городов белой однородной массой. Дороги остались лишь на картах и в памяти людей, что каждый день по ним ходили и ездили. Множество часов минуло, но очередной каприз природы не прекращался. Уже совсем стемнело, а снегоуборочная техника продолжала изо всех сил бороться с последствиями. Но, даже вооружившись огромными металлическими машинами, люди не могли ничего противопоставить обычному природному явлению.
Мой путь домой. Я просто хотел попасть домой. Но пересечь город от одного конца до другого, пробившись сквозь белоснежную, холодную бурю, казалось невозможным. Тогда я этим пренебрёг. Пренебрёг и водитель такси, который без уговоров согласился доставить меня домой за определенную доплату, связанную с неблагоприятными погодными условиями. Путь казался бесконечным. Все автомобили плелись медленнее вяло падающих с неба снежинок. Мы выехали на трассу, дабы обогнуть город, этот путь казался более выгодным в данной ситуации. К тому времени совсем стемнело, а снегопад вновь набрал силу. Совершенно слепой чувствовал бы себя в такой обстановке так же уверенно, как и водитель. Лишь дальний свет встречных автомобилей напоминал, что мы на этой дороге не одни, и что мы вообще на дороге, а не посреди ничего. Не знаю, близко мы были или не очень, даже ощущение времени притупилось в этом стихийном хаосе, но добраться до дома мне в этот вечер было не суждено, а таксисту было не суждено получить оплату за свой труд.