Рабы – вперёд к победе всеобщего коммунистического рабства.
Это – по-нашему – по Советскому.
Ради рабства народа и политического благополучия Сталина, его холуи и подхолуйники морили подневольные народы голодом, гнали на войны и расстрелы миллионы скромных, без амбициозных людей, желающих только одного – чтобы не было войны. Но, преступники-диктаторы без войны жить не могут. Без войны преступник-диктатор не удержит власти. Без внешнего, внутреннего врага он становится гражданин никто и звать его никак. А вот с войною – ого-го. Только ляпни что. Законы военного времени таковы, что позволяют расстреливать без суда и следствия любого и каждого. Толпою, скопом, отрядом – как хочешь, так и стреляй, расстреливай. Чем больше, тем лучше. После войны должны остаться только рабы, холуи высшего света и подхолуйники чиновники. Таково строение государства рабов. И никак иначе. Всё остальное, пропаганда для обмана, тех же, скромных, работяг рабов – от бедного учителя с потёртым двадцатилетним пиджачком, до оборванного колхозника или пропитанного мазутой и маслом промышленного рабочего.
Се ля ви – такова жизнь рабовладельческого государства. А коммунистические режимы все – репрессивно-террористическо-рабовладельческие.
Ничего личного – рабство, как историческая необходимость для полноценной жизни элиты рабовладельцев.
Вот и радуйся нищей жизни, ничего не зная и не понимая в ней.
Таков и коммунистический Китай. Ничего нового.
Не так говоришь – смерть тебе и забвение.
Не так думаешь – смерть тебе и позор на весь род.
Смерть – лучший подарок тебе любимому, родному от любимого и родного, лучшего государства в мире.
Позорная смерть, тоже подарок – но со знаком минус.
Возрадуйся, холоп. Это твоя отмеренная, отсчитанная народным слугой, чиновником-рабовладельцем, роковая доля.
А народ молчит.
Не просто молчит.
Пашет на слуг народа, рабовладельцев и молчит.
А современные рабовладельцы великой страны не могли решить, кому из них быть главным рабовладельцем – генсеком.
Верная, великая жена Великого Кормчего, Цзяо Цин, друг и соратник по партии и идеям, себя считала высоко праведной, первой наследницей самой большой страны. Маленький Дэн Сяопин, которому на это время было семьдесят два года, считал, что он лучше справится с задачей, и хоть как-то, сможет облегчить жизнь и быт китайского раба.