Чашечка осталась стоять на ограждении, но практически сразу покачнулась, побалансировала на грани, после чего устремилась вниз, на встречу с мостовой…
Позвольте вас спросить как художник
художника – вы рисовать умеете?
О. Бендер
Разговоры о прекрасном продолжались третий час. Беседа проходила практически в теплой дружеской обстановке.
– Отпустите меня, пожалуйста, – заскулило вжавшееся в угол существо, которое еще несколько часов назад как павлин распускало перья и хорохорилось своей гениальностью.
– Нет, – в очередной раз ответил я, делая качественный глоток из пивной банки, кажется, уже третьей по счету. Или четвертой – не суть.
Еще на выставке мне дико захотелось пива, просто до дрожи, но приходилось терпеть. И вот сейчас я отрывался по полной программе, наслаждаясь тем, как пенистая прохлада скатывалась по горлу и исчезала где-то в лабиринте моего организма.
– Что я вам такого сделал? – Тоша все больше и больше напоминал нашкодившего ребенка, который ждал неотвратимого наказания, но при этом судорожно пытавшийся понять, за что именно сейчас ему влетит.
Пиво попало не в то горло, заставив меня закашляться.
– И ты еще спрашиваешь, что такого мне сделал? Ты убил во мне веру в прекрасное, чистое, светлое! И сделал это безжалостно, с особым цинизмом. Кирзовыми сапогами своего скудоумия, которое ты маскировал особым взглядом на обычные вещи, ты прошелся по струнам моей нежной организации души. И делал ты это в сговоре, что только усугубляет твою вину. С теми, с которыми ты находишь язык, с которыми ты живешь по принципу – кукушка хвалит петуха, а петух хвалит кукушку.
В глазах художника читался немой вопрос, который он побоялся озвучить.
– Это нормально – срать в банки, а потом выставлять на всеобщее обозрение? – я тут же напомнил про одну эксплозию, которую Бордо устроил в компании с такими же, как и он сам творцами.
– Я художник, я же так вижу, – попытался оправдаться пленник, – это была такая концепция…
– Я ж художник, я так вижу, – со вздохом повторил я. Я всегда ненавидел эту фразу, – вот выколю сейчас тебе твои глазенки голубые, и будешь ты у меня вечно любоваться квадратом Малевича в формате 3D.
Снова послышался неприятный скулеж.
– Вы…Вы фашист! Для вас ничего святого нет! – и без того тонкий голос моего пленника начал сходить к приглушенному визгу.