К несчастию, праведный Дула в то время из-за болезни не пришел на утреннее славословие. Воспользовавшись этим, некоторые из его недоброжелателей подали свой голос, что святыню украл не кто иной, как Дула: лучшее доказательство, что он, против обыкновения своего, сегодня не пришел к утрени… Легкомысленные люди поверили. Все братия ужаснулись, вознегодовали и велели невинного Дулу привести на собор.
Удрученного болезнью праведника насильно привлекли в церковь. Там в присутствии настоятеля и отцов, состарившихся в постничестве, не спрашивая, он ли точно святотатец, злые люди начали клеветать на него: иной говорил, что он тайно от всех ел; иной кричал, что он крал хлеб и продавал за монастырем. Слыша это, настоятель и старцы поверили клевете и с угрозами начали допрашивать невинного Дулу, где тот скрыл похищенное из церкви сокровище. Сначала раб Божий оправдывался и представлял убедительнейшие доказательства своей невинности. Но, видя, что ему не верят, скрепил сердце свое и замолчал, говоря только изредка: «Простите, отцы святые, меня, грешного».
После этого настоятель повелел совлечь с него монашеский образ и облечь в мирские одежды; невинный Дула был заключен в тяжкие узы и отдан на допрос эконому… Чего страдалец не вытерпел тут! Но на все угрозы, на все мучительства отвечал только: «Простите меня, грешного!»
Наконец, раздраженный настоятель и братия отослали его к градоначальнику – там новые пытки; но на каждый вопрос: «Где сокрыл похищенное из церкви сокровище?» – невинный Дула повторял одно и то же: «Не имею у себя ни серебра, ни злата». Истощив весь ужас мучений, градоначальник повелел ввергнуть его в глухую и смрадную темницу.
На следующий день судья призвал к себе настоятеля и прочих иноков и объявил им, что
Дула ни в чем не признается; но ожесточенные люди представили на него новые лжедоказательства, и обманутый градоначальник подписал приговор, чтобы у Дулы как у святотатца отсечь руки.
И повели невинного страдальца на место казни… В то самое время настоящий похититель почувствовал в душе своей угрызение совести. Он ужаснулся и сказал сам себе: «Увы! Что будет мне, если обнаружится злодейство мое? Но положим, что тайна моя здесь, на этом свете, останется тайной: какой же дам ответ я на Страшном Суде Христовом? О, горе мне, злочестивцу! Я – святотатец, я кровопийца!» Он немедленно идет к настоятелю и говорит ему: «Отче, церковное сокровище нашлось; клянусь, что Дула невинен!» Немедленно настоятель послал с этим известием к градоначальнику, и страстотерпец возвратился в обитель свою.