Но днём постройки нисколько не пугали своей торжественной мрачностью. Они утопали в яркой зелени плющей и вездесущего дикого винограда.
Николай, осмотревшись на предмет нежелательного присутствия и не найдя ничего, что бы помешало ему зайти внутрь, вошёл в гостеприимно открытые двери, вмонтированные в основные огромные ворота.
Очутившись внутри, он увидел прекрасный ухоженный сад с множеством растений разных сортов. Без всяких сомнений, все они были съедобными и могли послужить пищевым подспорьем в случае осады. Очень хотелось верить, что осада никогда не будет угрожать этому величественному и по-своему очень красивому строению. По крайней мере, сейчас ничего, что бы указывало на былые осадные и им подобные воздействия недругов, заметно не было. Все стены и внутренние дворики были предельно чистыми, отполированными и опрятными.
«А ведь я раньше думал, что в средневековье была жуткая антисанитария. По этому же месту такого не скажешь, здесь чисто, как в аптеке. Странно и необычно. И зелень, так много зелени. В основном, это овощи и фруктовые деревья, но всё равно очень непривычно такое видеть. Во всех фильмах про рыцарей всё показывается с точностью до наоборот. Может быть, потому, что это не Европа? Совсем другой менталитет у людей. Или люди совсем другие».
Замок с первого взгляда казался загадочным, величественным и одновременно опасным. Но с одной оговоркой: опасным он был для врага. Для друга он был своим, светлым и красивым. В своей истинной сущности он нёс какую-то особую ноту мистики, волшебства и теплоты, что ли.
Стоя на перекрёстке возле путевого указателя с надписями на неизвестном наречии, так и ожидаешь, что вот-вот, через секунду, из проулка выйдет царская стража в золотых доспехах. Выйдет, а увидев тебя, спросит подорожную грамоту. Прямо как у заезжего колдуна или странствующего рыцаря.
При таких мыслях стало как-то неловко себя ощущать вот так, в абсолютном одиночестве, стоящим на открытом пространстве. «А вдруг всё сейчас оживёт, и действительно появятся грозные стражи – хранители окружающего спокойствия и благоденствия? Что тогда делать? Или у меня есть подорожные документы? Увы, нет», – Николай, ощупав карманы, убедился, что никаких бумаг и свитков у его с собой не было. «Так, надо бы идти дальше, а то мало ли… Спросят: «А что это вы здесь делаете? Пройдёмте-ка в отделение!» Тьфу ты, какое, нах, отделение…»