Услышав это страстное признание, Людовик бессильно закрыл лицо руками. Но когда пальцы Лавальер ухватились за его руки и горячее пожатие влюбленной девушки согрело их, он сам воспламенился и, заключив Лавальер в объятия, поднял ее и прижал к сердцу.
Голова ее безжизненно приникла к его плечу.
Испуганный король подозвал де Сент-Эньяна.
Де Сент-Эньян, неподвижно сидевший в своем углу, подбежал, делая вид, что вытирает слезы. Он помог Людовику усадить девушку в кресло, попытался помочь ей, обрызгал «водой венгерской королевы», повторяя при этом:
– Сударыня! Послушайте, сударыня! Успокойтесь! Король вам верит, король вас прощает. Да очнитесь же! Вы можете очень сильно разволновать короля, сударыня; его величество чувствительны, у его величества ведь тоже есть сердце. Ах, черт возьми! Сударыня, извольте обратить ваше внимание, король очень побледнел!
Но Лавальер не приходила в сознание.
– Сударыня, сударыня! – продолжал де Сент-Эньян. – Да очнитесь же наконец, прошу вас, умоляю! Подумайте: если королю сделается дурно, мне придется звать врача. Ах, какое несчастье, боже мой! Дорогая, да очнитесь же! Сделайте усилие, живее, живее!
Трудно было говорить более красноречиво и более убедительно, чем де Сент-Эньян, но нечто более сильное, чем это красноречие, привело Лавальер в чувство.
Король опустился перед ней на колени и стал покрывать ее руки жгучими поцелуями. Она наконец пришла в себя, открыла глаза, в которых едва теплилась жизнь, и прошептала:
– О, государь, значит, ваше величество прощаете меня?
Король не отвечал… Он был слишком взволнован.
Де Сент-Эньян счел своим долгом снова отойти. Он увидел, что в глазах его величества зажглось пламя.
Лавальер встала.
– А теперь, государь, – мужественно произнесла она, – теперь, когда я оправдалась, по крайней мере в глазах вашего величества, разрешите мне удалиться в монастырь. Там я буду благословлять моего короля всю жизнь и умру, прославляя Бога, который даровал мне один день счастья.
– Нет, нет, – отвечал король, – вы будете жить здесь, благословляя Бога и любя Людовика, который устроит вам жизнь, полную блаженства, который вас любит и клянется вам в этом!
– О государь, государь!..
Чтобы рассеять сомнения Лавальер, король стал целовать ее с таким жаром, что де Сент-Эньян поспешил скрыться за портьерой.