– Вы уходите? – спросил господин Фуке.
– Да, монсеньер. А вы?
– Я остаюсь.
– Вы даете слово?
– Да, конечно.
– Хорошо. Я, впрочем, выхожу, только чтобы получить ответ, – вы понимаете, о чем я говорю?
Сказав это, капитан простился с господином Фуке, чтобы отправиться к королю.
Он уже переступил порог, когда Фуке остановил его:
– Прошу вас оказать мне еще один знак вашего расположения.
– Пожалуйста, монсеньер.
– Господина д’Эрбле! Дайте мне повидать господина д’Эрбле!
– Я постараюсь привести вам его.
Д’Артаньян не думал, что ему так легко удастся выполнить это обещание.
Как мы уже сказали, он подошел к двери спальни короля и постучал. Дверь открылась. Капитан мог подумать, что сам король открывает ему. Это предположение было вполне вероятно ввиду того волнения, в котором накануне оставил мушкетер Людовика XIV. Но вместо короля, которого он собирался почтительно приветствовать, д’Артаньян увидел худое бесстрастное лицо Арамиса. От удивления он едва не вскрикнул.
– Арамис! – проговорил он.
– Здравствуйте, дорогой д’Артаньян, – холодно приветствовал его прелат.
– Вы… здесь? – пробормотал мушкетер.
– Король просит вам передать, что еще почивает после такой утомительной ночи.
– Ах! – произнес д’Артаньян, который никак не мог понять, каким образом ванский епископ за шесть часов превратился в самого могущественного фаворита, который когда-либо бывал у короля. Ведь для того, чтобы служить посредником между Людовиком XIV и его слугами, для того, чтобы приказывать его именем, находясь в двух шагах от него, надо было стать чем-то большим, чем когда-либо был Ришелье для Людовика XIII.
Выразительный взгляд д’Артаньяна, открытый от удивления рот и взъерошенные усы самым красноречивым образом поведали об этом новому фавориту, который, однако, нисколько не смутился.
– Кроме того, – продолжал епископ, – будьте любезны, господин капитан мушкетеров, допустить лиц, имеющих на это право, только к позднему утреннему приему. Его величество желает еще почивать.
– Но, господин епископ, – отвечал д’Артаньян, готовый возмутиться и высказать подозрения, которые ему внушало молчание короля, – его величество велел мне явиться на прием сегодня утром.
– Отложим, отложим, – раздался из глубины алькова голос короля, заставивший д’Артаньяна вздрогнуть.
Он поклонился, потрясенный и остолбеневший от улыбки, которой одарил его Арамис, как только король произнес эти слова.