– Госпожа?.. – спросил Атос. – Ах, простите, милый мой, но я не знал, что у вас там наверху…
– Это Трюшен, – добавил покрасневший Планше.
– Кто бы это ни был, Планше, простите нашу нескромность.
– Прошу вас, входите, господа, уже можно.
– Нет, мы не войдем, – сказал Атос.
– О, если б она была предупреждена, она бы успела…
– Нет, Планше, прощайте!
– Но вы же не захотите меня обидеть, господа, оставаясь на лестнице и уходя от меня, так и не присев?
– Если б мы знали, что у вас там наверху дама, – отвечал Атос со своим обычным хладнокровием, – мы бы попросили у вас позволения с ней поздороваться.
Планше так смутился, что быстро распахнул дверь, чтобы впустить графа и его сына.
Трюшен была совсем одета. У нее был вид богатой и кокетливой купчихи и лукавые немецкие глаза. После двух реверансов она вышла и спустилась в лавку.
Планше очень хотелось все объяснить, и, несмотря на то, что Атос всячески избегал этого, он рассказал, что Трюшен – радость его зрелых годов и что она принесла ему счастье в делах, как Руфь Воозу[3].
– Теперь вам не хватает только наследников вашего благополучия, – сказал Атос.
– Если у меня будет наследник, он получит триста тысяч ливров.
Атос понял, что лавочник женится на Трюшен и будет иметь потомство. Это показалось ему тем более вероятным, когда он узнал, что приказчик, которому Планше продал свою лавку, приходился родственником Трюшен. Граф вспомнил, что это был краснощекий, курчавый и широкоплечий малый. Итак, Атос понял все и потому без всякого перехода спросил:
– Что поделывает господин д’Артаньян? В Лувре его нет.
– Но, господин граф, господин д’Артаньян исчез.
– Исчез? – удивился Атос.
– О, мы знаем, что это значит!
– Но я этого не знаю.
– Когда господин д’Артаньян исчезает, это всегда бывает ради какого-нибудь дела или поручения.
– Он сам с вами об этом говорил?
– Никогда.
– Однако вы знали заранее о его поездке в Англию?
– Из-за спекуляций, – неосторожно сказал Планше.
– Спекуляций?
– Я хочу сказать… – перебил смущенный Планше.
– Хорошо, хорошо, ни ваши дела, ни дела нашего друга нас не касаются; мы вас расспрашивали только из дружбы к нему. Но раз здесь нет капитана мушкетеров и раз мы ничего не можем узнать от вас относительно того, где увидеть господина д’Артаньяна, то мы с вами простимся. До свидания, Планше, до свидания! Едем, Рауль!