Братья шли рука об руку, молча. Генрих, прежде отличавшийся веселостью, казался теперь озабоченным и даже почти мрачным. Анн был, по-видимому, встревожен и смущен безмолвием брата. Он первый решил прервать молчание:
– Ну, Генрих, куда ты меня ведешь?
– Я не веду вас, Анн, а просто иду куда глаза глядят. – Генрих точно пробудился ото сна. – Мне совершенно все равно, куда идти.
– Однако ты ведь куда-то удаляешься каждый вечер? Выходишь из дому в определенный час и возвращаешься довольно поздно ночью, а иногда и совсем не ночуешь дома.
– Вы меня допрашиваете? – Чарующая кротость соединялась у Генриха с некоторой почтительностью по отношению к старшему брату.
– Допрашиваю? Избави меня Бог! Пусть тайны остаются собственностью тех, кто хранит их.
– Стоит вам пожелать, – отвечал Генрих, – и у меня не будет никаких тайн от вас, моего руководителя и друга.
– А я, признаться, полагал, у тебя есть тайны от меня, грешного мирянина. А наш ученый брат, этот столп богословия, светоч религии, сведущий придворный толкователь разных вопросов совести и будущий кардинал, один пользуется твоим доверием, и ты находишь в нем духовника, дающего тебе разрешение от грехов и, как знать, может быть, даже советы… Ведь ты знаешь, в нашей семье мы на все способны, чему примером может служить наш любезный родитель, – добавил он со смехом.
Генрих схватил руку брата и с чувством пожал.
– Вы для меня больше чем наставник, духовник и даже отец, Анн. Повторяю вам, что вы для меня друг.
– Если так, то скажи мне, почему из прежнего веселого малого ты на моих глазах становишься все более грустным? И почему, вместо того чтобы выходить днем, ты с некоторых пор выходишь только ночью?
– Я не грустен, – ответил, улыбаясь, Генрих.
– Так что же с тобой?
– Я влюблен.
– Прекрасно. Но откуда же эта озабоченность?
– Оттого, что я постоянно думаю о своей любви.
– И вздыхаешь?
– Да.
– Ты вздыхаешь?.. Ты, граф дю Бушаж, брат Жуайеза, ты, кого злые языки называют третьим королем Франции, – ведь тебе известно, что второй, если не первый, король – господин де Гиз. Ты, при твоем богатстве и красоте, имея впереди титулы пэра Франции и герцога, которые уже ношу я и при первом же случае оставлю тебе… Ты влюблен и вздыхаешь, хотя взял своим девизом «Hilariter!»[19].
– Все эти дары судьбы и будущие надежды я никогда не считал необходимыми для своего счастья условиями. Я не честолюбив.