– Итак, любезный граф, почему вас не видно больше в Лувре? Я жаловался на вас вашему брату, кардиналу, который своей ученостью превзошел мои ожидания.
– Если вы, ваше величество, не видели меня, так это потому, что не изволили никогда взглянуть в отдаленную часть этого кабинета. Всякий день я стою там в минуту вашего выхода. Я все так же присутствую при пробуждении вашего величества и почтительно приветствую вас, когда вы возвращаетесь из совета. Я не пропустил ни одного дня и никогда не пропущу, пока буду в состоянии ходить. Эта обязанность для меня священна.
– И это тебя так печалит? – дружески пошутил Генрих.
– О! Ваше величество не может так думать!
– Нет, ты и твой брат – вы оба любите меня.
– Государь!
– И я люблю вас. Кстати, знаешь ты, что я получил от твоего бедного брата письмо из Дьеппа?
– Нет, государь, я не знал.
– Но ты не знал также, что ему очень не хотелось ехать?
– Он признался мне, что с печалью покидает Париж.
– Да, но знаешь ли, что он мне сказал? Он сказал, что есть человек, который страдал бы гораздо сильнее, и что ты умер бы, если бы тебя услали куда-нибудь из Парижа.
– Может быть, государь.
– Он мне сказал также: «Когда он не сердится, он со мной откровенен». Он сказал, что ты даже ослушался бы меня. Может ли это быть?
– Ваше величество, вы вправе подумать, что я скорее умру, чем решусь не повиноваться.
– Но если бы ты не умер с горя от приказания ехать из Парижа?
– Государь, я не знаю, что для меня страшнее – смерть или ослушание. Однако, – прибавил молодой человек, наклоняя свое бледное чело, чтобы скрыть замешательство, – я бы ослушался.
Король, скрестив руки, смотрел на Жуайеза:
– А ты не помешался немножко, мой бедный граф?
Молодой человек печально улыбнулся:
– О государь, я помешан вполне, и вы, ваше величество, напрасно смягчаете выражения.
– Так это правда, мой друг?
Жуайез подавил вздох.
– Расскажи-ка мне.
Молодой человек дошел до такого героизма, что улыбнулся:
– Такой великий государь, как вы, не захочет унизиться до выслушивания подобных объяснений.
– Напротив, напротив, расскажи, это развлечет меня.
– Государь, – отвечал молодой человек с гордостью, – вы ошибаетесь. Я должен сказать вашему величеству, что в моих страданиях нет ничего, что могло бы развлечь благородное сердце.
Король взял руку молодого человека.