— Никто не хочет выйти? — спросил я, но тут же ушёл от прохода в
ноги Романа, ответив ударом по шейному позвонку. Тот осёкся,
свалился на кафель и обхватил обеими руками шею. — Можете снять
пиджаки, чтобы не пачкать их кровью. Я дам время, не стану вас
трогать.
Эд, выходя из туалета, скинул свой мокрый пиджак на пол и
выставил руки в позе боксёра. Выбросил двоечку в воздух, сделал шаг
и хорошенько зацепил меня в плечо — так, что в моих глазах
заискрилось. Вот только через миг он получил коленом в пах,
согнулся пополам и не успел отразить увесистый подзатыльник,
который повалил его на колено.
Больно.
— П-подонок! — парнишка всеми силами сдерживал слёзы; говорил
прерывисто. — Я позвоню отцу, грязный ты нищеброд, и он живого
места... от тебя... не оставит!
— Звони, но будь готов объяснить отцу, почему ты и сироту задеть
не можешь.
— Мерзавец! — он попытался укусить мою лодыжку, но был
перехвачен за модную шевелюру. — Отпусти!
— Ты можешь выйти, оставив мне половину всех денег, что у тебя
есть.
— Ладно, забирай! — первым вызвался Миха, который получил травму
рёберных хрящей. Дышал парень с трудом. Он вытащил из кармана
кошелёк, пересчитал деньги и вручил мне четыре сотни рублей.
— Ты свободен, — я приоткрыл дверь и позволил ему выйти. —
Теперь вы.
— Подавись, ублюдок! — Роман отдал мне чуть меньше — около двух
сотен.
И тоже вышел.
— Вот и бросили тебя твои дружки, — я посмотрел на того, кого
держал за волосы. — Все деньги, что у тебя есть. Делить на два
умеешь?
— Умею, — процедил он и, стоя на коленях, выдал мне тысячу. А
затем я позволил ему встать и, похрамывая на одну ногу, выйти из
туалета.
Дверь за моей спиной закрылась. Я присвистнул, пересчитывая
деньги.
— Ух, Даркар, а вы подлец. Забираете деньги у богатых... — моя
рука открыла дверь уборной. — И отдаёте их бедным.
А теперь можно и насладиться яствами этого мира. Начну я,
пожалуй, со школьной столовой, ибо конфликт с подростками
закончился даже раньше, чем я ожидал. Возможно, моё предложение для
парней было слишком заманчивым, чтобы губить за какие-то гроши своё
здоровье. Притом никто ничего не видел, а что может быть более
приятным быть униженным не на глазах у всех?
Набрав вкусной еды, я присел за стол, осторожно взял тарелочку
супа в руки и поблагодарил первых людей Триады за то, что дали мне
второй шанс насладиться вкусной пищей. Сколько я не ел того, что
приятно вкусовым рецепторам? Десять лет?